странами отгрохать. Но он все же был не настолько сумасшедшим. А когда Ольге хотелось как-то разнообразить их семейную жизнь (мы никуда не ходим и не ездим!), система генерировала для нее и ее спутника-голема курорты и шоппинг-центры.

Он оживил их, чтобы проживать самые лучшие моменты жизни. И дал им — и родителям, и Ольге — суррогат себя. Голема, который соотносился с ним-реальным, как фотография с настоящим человеком. Хотя иногда он и спускался, чтобы видеть его глазами и чувствовать его чувствами.

Чем не рай? Чем не Элизиум?

Странник помнил историю «Millennium Ship» — большого Корабля поколений, который стартовал с Земли в 22 веке, накануне сингулярного перехода. Тогда команда считала себя лучшими из лучших, которые отправляются в неизвестность, отказываясь от Земли и прежней жизни ради блага человечества.

А человечество справилось без них. Их потомки долетели до Альфы Центавра через 12 тысяч лет… чтобы встретить разведанную и почти заселенную галактику, своих потомков, похожих на богов, а самим почувствовать себя жалкими пигмеями.

Тот, кто называл себя Странником, родился еще в XX веке. Он не был одним из первых постлюдей, но все же был очень древним, особенно для тех, кто прошел дорогой Восхождения к высшему разуму совсем недавно. Пока он еще жил в Рукаве, они всегда удивлялись, когда узнавали его возраст.

А ведь когда-то, бездну времени назад, проигрывающий борьбу с Альцгеймером и раком кожи, он был похож на гнилую картофелину и считал дни до финала, гадая, что случится раньше — затмение разума или остановка сердца.

И у него не было шансов их спасти. Родители умерли очень рано, а Ольга — когда ему было 78.

Он и себя-то спас еле-еле. Он был не ученый, не изобретатель, не миллиардер и даже не миллионер, хоть под конец жизни и приблизился к верхней границе среднего класса. Просто человек, который очень не хотел умирать и сделал все, чтобы запрыгнуть в последний поезд. Увозящий из мира обреченных в мир тех, кто может увидеть будущее.

Наверно, именно помутнение сознания и впадание в детство заставило его тогда по-детски поверить. И начать бороться, а не стоически встретить смерть, как делали другие — люди, которых он считал и более умными, и более достойными. И обычные люди, и титаны духа и мысли. От которых остались только кресты на кладбище или урны с прахом.

Тогда у них и случилась первая размолвка с сыном.

«Это бессмысленно. Они жулики. Никто еще не придумал лекарства от смерти».

«Я просто хочу попытаться, сынок. Не потому, что я боюсь. Просто мне кажется, я еще не все сделал. И для вас, и для человечества… чтоб ему неладно было, этому человечеству».

Сын ничего не ответил. Но Странник хорошо запомнил, сколько скепсиса было в его взгляде.

А утром он отвез своего полоумного, но еще дееспособного отца в клинику на другом конце страны — чтоб тот за свои же деньги, накопленные за всю жизнь, принял участие в экспериментальном, почти не оттестированном на людях курсе лечения. Став сразу и первопроходцем, и «подопытным кроликом».

Сын был хорошим человеком, и дело было не в деньгах. Хотя не каждый будет рад, что ненормальный папаша решил потратить все свои сбережения на безнадежную попытку омолодить себя. Но сын уже тогда делал карьеру в Планетарном Совете, поэтому средства у них были. Забавно, что пройдет всего лет двадцать, и сама тема денег и их недостатка уйдет в область архаизмов.

«Скорее всего, это „лечение“ убьет тебя еще быстрее, чем рак», — привел сын последний аргумент.

Но он не послушал.

Если бы сотрудники той клиники оказались банальными шарлатанами — которые тогда росли на этом поле, как грибы — или просто неудачниками, попавшими пальцем в небо… все на этом бы и закончилось.

Другие погибали. Из его сверстников умерли почти все. И те, кто опускал руки, и те, кто пытался бороться. Но ему повезло выбрать неосознанно именно то направление, которое в дальнейшем выросло в новую ветвь технологий по продлению активной фазы жизни.

Мозг восстановился через полгода экспериментальной терапии. Разум стал снова ясным, а память — даже лучше, чем была. Тело, конечно, не стало молодым, но, по крайней мере, он перестал разлагаться заживо. Вскоре анализы перестали показывать у него наличие каких-либо онкомаркеров. Болезнь стабилизировалась и отступила — и это дало ему время.

А потом он начал собирать себя заново, обратившись сначала к трансплантологии и заменяя органы по мере выхода их из строя — а потом к кибернетике, когда искусственные имплантанты обогнали по своим свойствам «натуральные» органы.

Еще через тридцать лет у него были нанороботы в кровяном русле, и давление, как у двадцатилетнего. Правда, при искусственном сердце. Еще через полвека у него был организм, как у двадцатилетнего целиком. После того, как генетика и биоинженерия догнали кибернетику, он на время снова перешел почти полностью на «био». Хотя к движению ревнителей чистоты никогда не принадлежал, признавая, что работу той же пищеварительной системы намного лучше выполняет «железо».

Страннику всегда казался забавным факт, что некоторые ткани и органы в человеческом теле рассчитанные природой на 200–300 лет, оказались как новенькие, когда он от этого тела вообще отказался, и перешел целиком в «металл» (точнее, металл с полимерами и даже чуточкой керамики).

Следующей ступенью был переход в тело, целиком состоящее из «умной материи».

Можно было пойти еще дальше. Там, где только чистая энергия и почти ничего материального. Но он тогда не видел смысла. Он только постепенно открывал для себя новые возможности и функции, делая постепенный апгрейд себя — как разума, так и физического тела.

Если говорить устаревшим языком метафор, то он заскочил в последний вагон. И на его удачу это оказался не дребезжащий состав, влекомый старым паровозом к разобранному мосту — а футуристический монорельс-hyperloop.

Середина XXI века… Как тут не поверишь, что темнее всего перед рассветом? Тогда пессимизм казался наиболее разумным подходом к жизни. Наверно, многие прежние цивилизации на этом участке сошли с дистанции — парадокс «Молчащей вселенной» тому порука. Но человечеству опять повезло — как в неолите, как в XX веке, когда сверхдержавы просто обязаны были устроить ядерную войну, но чудом ее избежали.

Выйдя из клиники после десяти лет деградации и двух лет восстановительных процедур, он не узнал свою планету. И в этот раз кривая вывезла. Критический участок пути был преодолен.

Какая именно из новых технологий или социальных решений позволила сменить вектор движения, он не понял, но платформу для этого рывка создали те открытия и инновации,