то мы наделали бы меньше глупостей в ходе так называемой перестройки, переросшей в неизвестно что. Сейчас этому явлению даже названия нет: то ли революция, то ли демократические преобразования, то ли еще что-то. Ясно одно — в историю вписывать будет трудно и стыдно, да и «на какую страницу истории все это запишешь?» — спрашивал Лян Сяошэн, говоря о «культурной революции». Было бы хорошо, если бы она стала назиданием для потомков — таково было желание писателя. Нашим гражданам постсоветских республик такое назидание тоже нелишне. В рассуждениях автора много тем для размышлений и дискуссий, в частности, об отношении молодежи к заслугам старшего поколения с учетом того, что она сама тоже хочет проявить себя, хочет, чтобы ее дела не заслоняли те, кто навсегда возведен в ранг героев, об отношении к памятникам прошлого, произведениям культуры и другие.

Повествование автором ведется динамично, он не вдается в подробности, рисует мазками. У него одно предложение часто равно абзацу. В каждое слово вкладывается много смысла, оно должно быть не только прочитано, но и хорошо осмыслено. В то же время он немало рассуждает, анализирует, размышляет над поступками людей, причинами их возникновения. В ряде случаев чувствуется ирония и даже юмор.

То, что описано в книге, охватывает только часть «культурной революции», тот период, когда в ней участвовали хунвэйбины (два года). 28 июля 1958г. Мао вынес ему «смертный приговор», а ведущей силой объявил рабочий класс. На встрече с «вождями» хунвэйбинов высших учебных заведений Пекина Мао сказал: «Великая пролетарская культурная революция продолжается уже 2 года. Во-первых, сейчас вы не боретесь, во-вторых, не критикуете, в-третьих, не осуществляете преобразования. Сейчас рабочие, крестьяне, бойцы, население — все недовольны, и большинство студентов недовольно. Вы оторвались от основной массы рабочих, крестьян, солдат, студентов. В отдельных институтах ведется некоторая борьба против черной банды, но этого явно недостаточно. Главная причина в том, что вы разделились на две группировки, начали борьбу с применением силы. Сейчас мы обращаемся ко всей стране: тот, кто продолжает нарушать порядок, нападать на освободительную армию, разрушать средства связи, убивать людей, совершать поджоги, является преступником. Если эта небольшая группа людей не прислушается к совету прекратить подобные действия и упорно не будет исправляться, эти люди превратятся в бандитов, гоминьдановцев, их необходимо изолировать. Если они будут упорно продолжать сопротивляться, их необходимо уничтожить».

А еще через 3 месяца Мао дал новое указание: «Образованной молодежи совершенно необходимо отправиться в деревню, чтобы получить новое воспитание у крестьян-бедняков и низших середняков». Оно дало толчок движению за отправку «образованной молодежи» в отдаленные, пустынные районы, по путям, уже проторенным широкими массами кадровых работников».

Так бесславно закончился этап «культурной революции», на котором основную роль играли хунвэйбины. Они, не понимая того, сделали грязное дело: помогли Мао Цзэдуну ликвидировать либо отстранить от власти всех его противников, в большинстве случаев людей здравомыслящих, способных руководителей, людей, прошедших школу борьбы, пользовавшихся доверием народа, видевших и не воспринимавших ошибки и искривления в политике Мао Цзэдуна, пытавшихся не допустить проведения в жизнь мероприятий, идущих во вред народу своей страны, вставшей на путь нормального развития.

После отлучения хунвэйбинов от революции она продолжалась вплоть до смерти Мао Цзэдуна в 1976 году, а официально об ее окончании было объявлено лишь в августе 1977 года решением XI съезда КПК. Но этого периода мы касаться не будем, автор не пишет о том, в чем сам не участвовал.

В этой небольшой статье я не ставил перед собой задачу сделать анализ книги и событий того времени, а лишь хотел обратить внимание на отдельные моменты произведения, вкратце познакомить читателей с автором и дать некоторые пояснения по «культурной революции», литературные и другие достоинства книги читатель оценит сам.

Г. Кашуба.

ГЛАВА 1

Я был хунвэйбином.

Я исповедуюсь.

В нашем общем большом дворе проживало семь семей. Дядя Лу в нем был старожилом. Наша семья и пять других как мигранты съехались сюда в последнее время из самых разных мест. Накануне Нового 1966 года все жители собрались в этом дворе и совместно отпраздновали Новый год — праздник весны. Это заложило основу для мирных дружественных отношений между нами. В тот год мне исполнилось 17 лет. Учился я в девятом классе соседней школы.

Дядя Лу был у нас «старшиной двора», как старожил он не стал отказываться и взял на себя ответственность руководить нашим большим коллективом. В десять вечера закрывал на задвижку общие ворота, в шесть утра открывал их, довольно справедливо распределил для каждого дома площадь под тамбуры для домов и навесов для угля; прогонял безнадзорных детей, приходивших по двор поиграть; опрашивал подозрительных незнакомцев, забредавших во двор; при внезапном исчезновении электричества тщательно доискивался до причин; не упускал ни единого случая для утверждения своего авторитета.

Ему было 37 лет, это значит, что он был на год старше, чем я теперь. Но тогда в моем сознании он был человеком старшего поколения. Лу участвовал в войне в Корее и совершил незначительный подвиг. После демобилизации стал работать милиционером, сопровождающим железнодорожные поезда, был доволен своим положением. От природы обладая ослиным нравом, он часто упрямо спорил по всяким пустякам, постоянно навлекая на себя гнев начальства. В конце концов был освобожден от должностных обязанностей всего лишь из-за «связи с женщиной», которая возникла по взаимному влечению. Не потрудившись изучить закон, он подал апелляцию, полагая, что, согласно закону, он ничего противоправного не совершил, не успев «войти в гавань». Его застали в ее объятиях, и не больше. Вышестоящие апелляцию отклонили и сняли с должности. Основание совершенно незаконное, зато нравственное. И ему еще повезло, что не успел «войти в гавань». А если бы вошел, то не только был бы освобожден от должности, а еще и приговорен к наказанию. Та женщина имела отношение к его непосредственному начальству: была молодой женой старого начальника отдела. Куда он только не обращался с объяснениями происшедшего в надежде найти сочувствие. Два года шумел, с трудом дело пересмотрели и его реабилитировали. Ничего не поделаешь, еще хорошо, что кое-что унаследовал от