12 апреля 1199 года

"Я тоже буду ждать вас, мессир..."

Конские копыта весело месили подсыхающую апрельскую грязь, солнце купалось в весенних облаках, а слова графини Маго де Куртене, сказанные ею три недели назад при прощании, пленительной музыкой звучали в ушах господина Дрона. Почти начисто заглушая волну черной меланхолии, поднятую неудачей в Шатору.

Кстати сказать, шелковый шейный платок, подаренный графиней в залог новой встречи, хотя и нуждался уже в доброй стирке, но все так же исправно ласкал депутатскую шею.

Да, государи мои, да-да!  С почтенным депутатом случилась это самое - любовь, будь она неладна! На шестом-то десятке... Депутатская душа, как и положено в таких случаях, пела! А сердце трепетало почти как в детстве, когда, придя в пятый класс после летних каникул, юный Сережа Дрон как-то вдруг совершенно по-иному взглянул на свою соседку по парте.

Так что, коли уж возвращение в двадцать первый век на неопределенное время откладывалось, следовало как можно скорее отыскать юную графиню, чтобы....

Чтобы что? Чего ждал он от этой встречи?

Здесь мысли Сергея Сергеевича начинали самым позорным образом путаться. Да и ехидный господин Гольдберг не забывал подливать кипятка в густой бульон из нежных чувств и розовых мечтаний зрелого, казалось бы, мужа.

Возвращаясь из Шатору, где Высшие Силы самым наглым образом отказали господам попаданцам в возвращении домой, господин Дрон поделился со своим спутникам планами заехать в Лимож и отыскать там графиню. И вот, теперь пожинал плоды собственной  неосмотрительности. Ибо редкий мужчина откажет себе в удовольствии поиздеваться над ближним своим, коему седина вцепилась в бороду, а бес, как это часто случается, ударил в ребро.

Увы, господин Гольдберг не стал исключением из этого правила. И теперь отрывался по полной....

- Сергей Сергеевич, - веселился несносный историк-медиевист, - я, конечно, все понимаю. И статьи за педофилию в эти варварские времена не предусмотрено. И графиня по местным меркам вполне вошла уже в возраст согласия. Но побойтесь бога! Она же вам не то что в дочки - во внучки годится!!!

Злобное сопение влюбленного олигарха лучше всяких слов говорило, что думает он об отвратительно тупом юморе своего спутника.

- О, я все понял! - хлопал себя по тощим ляжкам разошедшийся не на шутку Евгений Викторович. - Вы решили сменить место работы. И из олигархов - податься в графы. А звучит-то как: Серджио де-Чего-то-Там, граф Неверский, Осерский и Тоннерский! Не, а чего, нормальный ход! Все три графства являются приданным графини Маго, ибо передаются по женской линии. От ее матушки Агнес Неверской. Папаша-то графинин графствует только по праву жены. И лишь до замужества дочери. Которая после вступления в брак забирает все три титула и передает их своему супругу.  Ах, Сергей Сергеевич, Сергей Сергеевич! Ну, вы таки и жук!

Закованная в сталь фигура наклонилась в сторону тщедушного историка, намереваясь дать ему хорошего леща. Однако тот с хохотом увернулся и продолжил оскорблять своим пошлым и ни разу не смешным юмором слух господина Дрона и наше с тобою, добрый мой читатель, эстетическое чувство.

Нет, ну как дети малые, честное слово! Из обоих уже песок сыплется, а ведут себя - будто первоклашки на большой перемене! Вот и сейчас господину историку, надо понимать, пришла на ум новая острота, которой так и не терпится поделиться с несчастной жертвой его плоского остроумия...

- Стало быть, Сергей Сергеевич, вы намерены разбить крепкую средневековую семью?

- Достал, Доцент! Какую такую семью?

- Да самую обычную, графскую. В нашей, не испорченной посторонним вмешательством, истории, чтоб вы знали, графиня как раз в это время обручилась с бароном Эрве де Донзи. Небезызвестным. А осенью  того-с... Веселым пирком, да за свадебку! Родила ему двоих детей, все дела... Нет, мы, конечно, в этом мире уже крепко все перепутали, но не до такой же степени, чтобы семьи трудящихся разбивать! А, Сергей Сергеевич?

Все, депутатское терпенье лопнуло!

Властным движением руки он подозвал к себе десятника эскорта, что был выделен им королем для путешествия к Шатору, и коротко бросил:

- Анри, ваша задача прежняя. Сопровождаете мессира алхимика до Шато Сегюр. У меня же дела в Лиможе. Еду один, прощайте!

Дал коню шенкелей, да и был таков!

Только комья апрельской грязи полетели из-под копыт пустившегося с места в галоп рыжего мерина. Жаль, ни один не попал в вытянувшуюся от изумления физиономию господина историка. А вот не докапывайся до людей, когда с ними случилась такая неприятность! Не доставай дурацкими остротами товарищей своих и доверившихся тебе читателей! Последние-то, между нами говоря, и вовсе ни в чем не виноваты...

***

Лимож встретил господина Дрона вавилонским столпотворением. Заплатив пару медных монет на въезде, почтенный депутат едва не оглох от навалившегося на него сразу же за городскими воротами коммерческого, политического и религиозного пиара.

Ибо там, чуть ли не вплотную к крепостным стенам, начинались ряды городского рынка.

Зазывалы от мясников, гончаров, ткачей, медников, кузнецов, оружейников и прочая, и прочая дюжими голосами рекламировали выдающиеся качества выставленного на продажу товара. И, видит Бог, тут было на что посмотреть! Цветущая Аквитания исправно снабжала жителей столицы дарами множества ремесел. Брабантские кружева и толедская сталь, персидские ковры и сарацинский булат, византийский шелк и китайский фарфор, индийская слоновая кость и рабы из далекой Руссии... Все, что только могло прийти на ум искушенному средневековому потребителю, можно было найти здесь, в торговых рядах славного города Лиможа.

На равных с торговыми зазывалами надрывали глотки промоутеры средневековой индустрии гостеприимства. От них многочисленные гости города узнавали, что рай на земле не просто существует, но находится прямо вот тут, за углом, в обосновавшемся неподалеку трактире или постоялом дворе.

Чуть в стороне от достойных коммерсантов стоял служитель городского магистрата и во весь голос перечислял перечень грехов и преступлений, совершенных свежеповешенными разбойниками и бродягами. Повешенные болтались тут же, в количестве - как на автомате подсчитал ошарашенный господин депутат - двенадцати человек. И это был явно не предел, поскольку