пару раз, как бы невзначай, намекал мне, что может так случиться, что я больше не вернусь к той другой жизни. Мысль о том, что возможно я больше никогда не увижу и не смогу обнять Камиллу и Роберта (пусть даже это всё было чёртовой программой!) не давала мне покоя. И только в созерцании космоса я находил какой-то покой, который верно находили наши далёкие предки, и будут, надеюсь что будут, находить и наши потомки.
Когда меня вызвали на очередное обследование, то я, набравшись смелости, спросил у Кальмана, скучает ли он по своей прежней жизни. Кальман ответил не сразу, лишь подарил мне взгляд, полный досады и какой-то затенённой тревоги. Мне вдруг стало не по себе.
- Разумеется, я скучаю. И до сих пор взвешиваю в мыслях своё решение.
- А что вы пережили, когда узнали о том, что прошлая ваша жизнь — всего лишь программа?
- Что я пережил? Такое не выразить словами. Это был удар в самое сокровенное. Но, подспудно, я догадывался о чём-то таком.
- Что вы имеете ввиду? У вас тоже были провалы?
- Нет. Такого как у вас у меня не было. Я бы и сейчас мог вернуться к прежней моей семье, и меня был поняли. Но экипаж зависит от меня. Каждый из нас зависит от другого. Именно эта нить и держит нас, не даёт сорваться в пучину страшных мыслей. Я имею ввиду то, что подсознательно я догадывался о чём-то таком. Вспомните свои сновидения, Оу. Вы видите какую-то картину, место действия, вокруг вас есть люди, они разговаривают и словно живут своей жизнью. Как будто им совершенно нет до вас дела. Будто вы один из элементов декора. Но вот вы просыпаетесь, и сон тут же уходит в небытие. Возможно, что он никогда больше вам и не приснится. А уж тем более никто из других людей его не увидит, потому что этот сон был лишь для вас. А что, если провести параллели сна с реальностью? Что, если и действительность у каждого своя? Огромное, может даже бесконечное множество действительностей, которые просто пересекаются, словно лучи, пока в свете лишь одного, каждый, вы и я, созерцаем этот мир. Ведь почти что для всех остальных, мы не больше, чем элемент декора в этой реальности.
- Это всё слишком сложно, доктор. И я в это не верю, уж простите.
- Я вовсе не призываю вас мне верить. Я просто поделился своими соображениями.
Я принялся изучать потолок, от которого шло равномерное голубое свечение. Доктор Кальман, казалось, совсем не испытывал неловкости, в связи с наступившей паузой. Он увлечёно изучал показатели компьютера.
- Ну что там? - осторожно спросил я.
- Пока ничего положительного для вас. Нужны ещё тесты, больше данных. Только так, всё тщательно взвесив и обмозговав, можно придти к какому-то рациональному решению. Я не хочу ставить вашу жизнь под удар.
- Что это значит?
- Может так случиться — начал Кальман, поправляя очки — что ваш организм не справится с регулярными дозами снотворного. Оно вас может попросту убить. Но, если вы всё же захотите обратно, в чём вас, разумеется, можно понять, то, к счастью, или к несчастью, это вы уж решите для себя сами, путь обратно, то есть возвращение сюда вам будет закрыт навсегда. Вы станете заложником программы.
- Пусть так. Меня это мало волнует. А я буду помнить вас, я имею виду всё это, этот корабль?
- Да. Корректировка памяти в ваших обстоятельствах весьма чревата. Можно повредить нейронную сеть, которая и так, находясь регулярно под воздействием микрочастотных импульсов...
- Доктор, а можно яснее?
- Воздействие на память может губительно отразится на вашем здоровье, Оу. Вы будете помнить всё, в том числе и наш с вами диалог.
Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох, выдохнул.
Помнить всё это. А как с этим жить? Как жить с тем, зная, что всё вокруг тебя — программа, а на самом деле ты лежишь в капсуле на борту космического корабля?! Я и не представлял. Можно конечно попытаться заставить себя не думать об этом. Я по крайне мере постараюсь...
- Оу, вы слышите меня?
- Простите, я задумался.
- Я понимаю, что вам сейчас очень сложно. Это не простой выбор. Выбирать между личным счастьем и возможным будущим всего человечества. Обдумайте всё хорошенько.
Я снова закрыл глаза и погрузился в какое-то забытье.
Кажется, утомлённый переживаниями, я уснул. Мне снилась Камилла. Она что-то говорила мне, но я не мог разобрать что именно. Я не мог отвести от неё взгляда, от её чарующей улыбки, от бегущих волнами волос. Она была так обворожительна, что мне тут же захотелось обнять её и не выпускать больше. Плевать, кем меня там будут считать. Я хочу только одного — быть рядом со своей семьёй. Потом я увидел Роберта, который лежал в колыбели и смешно дрыгал ножками и ручками. Когда я подошёл к нему поближе, он улыбнулся и вдруг отчётливо произнёс: - Папа! - Сынок! - отвечал я ему в порыве необъяснимой радости. Меня словно устремило на ту вершину, которое зовётся не иначе, как раем. -
***
- Что показали результаты тестов Оу? - Боюсь, нам не удастся его стабилизировать впредь, доктор. Либо мы подключаем его к программе навсегда, оставляя нетронутой память, либо он остаётся с нами. Лишний человек на борту не помешает - как бы невзначай заметила девушка. - Спасибо, Амелия. Выбор остаётся за ним. Не будем его тревожить пока. Ему и так сейчас несладко. Кальман Риц направился к себе несвойственной ему тяжёлой поступью.***
Четыре дня прошло, как я уже на борту ''Фаэтона''. Мои худшие опасения подтвердились.У меня выработался иммунитет к препарату, и потому, если я вновь захочу подключиться к программе, то воздействие будет проводиться напрямую, с помощью микрочипа, вживлённого... Нечего и думать об этом. Я нужен им. Экипаж явно испытывает недостаток в людях. Но там у меня остались родные! Как же это жестоко! Я лежу в своей каюте и стараюсь ни о чём не думать. Я стараюсь отложить этот роковой выбор на как можно более поздний срок. Я твержу себе, что выбора, как такового и нет, что всё предопределено моими чувствами. И только разум, этот хитрый, безжалостный манипулятор человеческих судеб, холодно, шепотком, от которого немеют пальцы рук, произносит то, от чего выворачивает наизнанку — ты слабак. Ты слабак, потому что ставишь личное счастье превыше долга. Ты слабак, потому что поддаешься веяниям чувств, этих тёплых волн, которые только и ждут, когда ты пойдёшь ко дну. Ты слабак, потому что не хочешь признаться в этом хотя бы самому себе. Ты слабак. Ты слабак. Ты слабак! Я поднялся с постели, не в силах больше терпеть наваждение этих мыслей. Холодный и липкий пот стекал ручейком по моей коже, вдруг покрывшейся мурашками. В этот самый момент я не винил никого, но ненавидел (люто ненавидел!) себя.Глава 10
Кажется, утомлённый переживаниями, я уснул. Мне снилась Камилла. Она что-то говорила мне, но я не мог разобрать что именно. Я не мог отвести от неё взгляда, от её чарующей улыбки, от бегущих волнами волос. Она была так обворожительна, что мне тут же захотелось обнять её и не выпускать больше. Плевать, кем меня там будут считать. Я хочу только одного — быть рядом со своей семьёй. Потом я увидел Роберта, который лежал в колыбели и смешно дрыгал ножками и ручками. Когда я подошёл к нему поближе, он улыбнулся и вдруг отчётливо произнёс: - Папа! - Сынок! - отвечал я ему в порыве необъяснимой радости. Меня словно устремило на ту вершину, которое зовётся не иначе, как раем. -