было слишком темно. Единственное, что осталось в памяти, — это широкие скулы и блеск очков.
Когда маму попросили покинуть палату, я остался один и еще долго глядел в потолок, подложив руки под голову. Тело болело, начал жутко чесаться разбитый нос, но я не обращал на эти неудобства никакого внимания. Я думал о том, что произошло.
Что же это был за странный тип? И что ему от меня было нужно?
Ответы я не смогу узнать, пока не встречусь с этим человеком снова. А встречаться с ним мне очень бы не хотелось.
И еще один вопрос мучил меня в тот вечер: если я все еще жив, значит ли это, что я прошел проверку?
02.06.2211
Скомканная подушка валялась на полу, одеяло забилось в угол кровати. Я согнулся пополам и, хватая открытым ртом воздух, уставился невидящим взглядом перед собой. Постепенно зрение пришло в норму, бешено стучащее сердце немного успокоилось. Я вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
Мне в очередной раз приснился кошмар. Что-то темное, гигантский организм из живых, шевелящихся труб, а в центре — пульсирующее черное сердце. Снилось, что я внутри. Было страшно и больно.
Детали смешались перед глазами и после пробуждения тут же превратились в какую-то нелепую кашу.
Нужно вставать!
Я надел шорты, потянулся, широко зевнул, а затем посмотрел на часы. Было еще довольно рано — старый электронный будильник показывал «8.41».
Я еще раз зевнул и, как был — босиком, спустился в гостиную. Мама уже завтракала. Она вообще любила вставать пораньше.
— Доброе утро! — увидев меня, мама улыбнулась.
— Доброе! — неожиданно хриплым голосом сказал я.
— Ты чего-то рано сегодня поднялся. Не спится?
— Да, ерунда… Кошмар приснился…
— Что за кошмар?
— Не знаю. Не помню уже. — Я, конечно, немного лукавил. Просто не хотелось снова вспоминать то жуткое черное сердце.
— Завтракать будешь?
Я кивнул.
— Тебе яичницу приготовить или молоко попьешь с бликерсами?
— Наверное, и то и другое. — Я пригладил растрепанные волосы.
— Ой, смотри у меня, Сережа! Будешь толстым — никто тебя любить не будет!
«Меня и так никто не любит», — подумал я, но, не желая травмировать маму, сказал другое:
— Завтрак съешь сам, обед подели с другом, ужин отдай собаке! — Я хорошо помнил старую детскую пословицу.
— Не собаке, а врагу, — с улыбкой поправила меня мама. — Дурачок ты у меня еще, дурачок!
— Я не дурак! Врагу даже ужина нельзя отдавать! — Я немного обиделся на мамины слова о моей глупости. Как-никак завтра мне исполнялось целых тринадцать лет.
— Ладно, иди в душ, герой! И мойся прохладной водой — а то встал ни свет ни заря, спишь ведь на ходу!
Сказав это, мама неожиданно глубоко вздохнула и схватилась рукой за грудь. Я подбежал к ней.
— Ма, ты чего? Сердце?
— Да, сынок… Что-то кольнуло…
Схватив со стола стакан, я наполнил его водой из графина и протянул маме. Она маленькими глоточками стала пить.
— Ну, как ты? — спросил я, внимательно глядя на мать.
— Все хорошо, — она откинулась на спинку стула. — Уже прошло!
— Правда?
— Да-да, — мама слегка улыбнулась. — Иди, мойся!
Не нравилось мне то, что она последнее время все чаще хватается за сердце. С сердцем надо быть осторожнее — не перенапрягаться, не нервничать. А еще лучше — обратиться к доктору, чтобы посмотрел и посоветовал лекарство какое-нибудь. Надо будет поговорить с мамой на эту тему…
Я побрел в ванную, невольно поймав себя на мысли, что действительно погорячился, когда вскочил с постели в такую рань. Сегодня ведь воскресенье, да и вообще в школу теперь до осени не надо — уже второй день, как начались летние каникулы. А значит, программы домашнего обучения тоже не обязательно включать. Спать бы еще и спать…
Холодный душ взбодрил и вместе с воспоминаниями о кошмаре напрочь лишил мыслей о сне. Я запомнил на будущее, что прохладная вода помогает от тяжелых дум.
Помывшись и почистив зубы, я принялся за завтрак. Мама не стала дожидаться того, когда же я соизволю начать есть, и ушла в рабочий кабинет.
Моя мама — виртуальный журналист одной из ведущих газет ЗЕФ — Западно-Европейской Федерации. Она работает дома через Интернет. Пишет в основном о психологических методах борьбы с разными конфликтами. Говорит, что знает даже, как усмирить инопланетян, если те нападут на Землю. Только мне чего-то в эти мирные переговорчики не особо верится…
Мы с Пашкой инопланетян усмиряем совсем другими методами, правда, не по-настоящему. Чаще всего в наших играх один становится злобным овром-захватчиком, а второй — адмиралом Зуевым. И так, отдавая приказы или сражаясь друг с другом, мы одерживаем победу над пришельцами. Иногда в роли овров выступают и кусты, которые закидываются камнями, и столбы, по которым мы лупим палкой, изображающей силовой меч.
Здорово, что лето только начинается, можно будет столько успеть: сходить на водопад в лесу, научиться сносно попадать в кольцо, играя в баскетбол… А еще можно к космодрому слетать, мы с Пашкой любили бывать там.
Я допил молоко, дожевал последний бликерс и пошел наверх, чтобы переодеться в уличное. Погода за окном была отменная. На термометре — плюс двадцать градусов. На небе — ни облачка.
Для начала июня очень даже неплохо. К тому же сейчас и день еще только начинался. Часам к трем жара будет стоять ого-го какая!
Шорты я переодевать не стал, только обулся в сандалии и накинул на плечи легкую курточку. Бросил мимолетный взгляд на часы — без четверти десять. Все равно еще слишком рано, чтобы звонить Пашке. Пойду пока прогуляюсь до озера — воду потрогаю, посмотрю на водомеров. Помнится, мама говорила, что до Нашествия они были меньше в несколько раз, а затем инопланетяне что-то сделали с этим видом. Только не верится мне, что полторы сотни лет назад эти гиганты были маленькими букашками.
— Мам! Мы с Пашкой идем гулять! — крикнул я.
— Хорошо! — ответила из кабинета мама. — Только к обеду не задерживайся! И далеко не уходи, пожалуйста!
— Конечно, к обеду буду! — заверил я ее.
— И умоляю — не надо больше в полях ничейные флаеры подбирать и ходить за разными дядьками, договорились?
— Опять начинаешь, ма…
— Не начинаю, Сережа. Я ведь за тебя волнуюсь!
— Ладно, — поморщился я. — Вообще подбирать ничего не буду. И от людей незнакомых буду отворачиваться — мало ли что!
— Иди уже, Сережа! — беззлобно закричала мама. — Не надо мне твоего нытья!
Я спустился вниз, забежал на кухню, чтобы взять кусок батона, и через просторную прихожую вышел во двор.