нормально. — Мне на секунду показалось, что я разучился говорить.
Владимир проследил за моим взглядом и потер висок.
— Там, наверное, дочка моя — Наташа — пробегала.
— Наверно, — подтвердил я, а в голове заиграла музыка. Наташа…
На ватных ногах я пошел по направлению к дому Пашки. Наташа! Жизнь словно перевернулась. В моем тихом мироздании пронеслось торнадо. Совершенно неожиданно в груди начал ощущаться до этого совсем невесомый комочек сердца. Комочек этот стучал невпопад.
На часах было почти двенадцать, когда я позвонил в Пашкину дверь. Приятель открыл мне спустя полминуты. Он стоял с набитым ртом и, невнятно поздоровавшись, жестом пригласил войти. Мы прошли на кухню. Пашка махнул на визор. Я плюхнулся в кресло и стал вникать в суть мелькающих в матрице кадров. Речь в программе велась об обнаружении черной дыры неподалеку от оживленной космической трассы «Земля — Фомальгаут-8». В системе Фомальгаута один из кораблей президентского эскорта угодил в расставленную мирозданием гравитационную ловушку, подпространственный двигатель вырубился, и звездолет засосало в черную дыру. Надо мной и Пашкой смеялись одноклассники — по их мнению, мы слишком уж увлекались космосом и звездами. Пашкина тетя говорила, что мы выучили теорию относительности еще до того, как научились ходить. Но я не видел ничего странного в нашем увлечении. По-моему, это лучше, чем смотреть сериалы по визору. А ведь именно так тетя Вера проводила большую часть свободного времени. Мы старались следить за новостями, связанными с наукой и освоением космоса, и поэтому ничего особенного в истории с кораблем и черной дырой я не увидел. Ну, попал звездолет в гравитационные сети, ну, ушел под горизонт событий — что такого? Несколько лет назад, как мне помнилось, проводили исследования черной дыры в секторе 12—546. Хотя я могу и ошибаться в цифрах, на них у меня всегда была плохая память. Этот район также назывался созвездием Орла. Пара научных кораблей оказалась затянута в дыру при достаточно странных обстоятельствах. Эти космолеты так и не смогли спасти. Я отвернулся от матрицы визора. — Пашка, чего тут особенного? Что ты так туда смотришь? Мой друг все еще жевал и поэтому ответил не сразу. — Дыра искусственного происхождения. Маленькая масса. Непонятно как образовалась. Ее и нашли поэтому слишком поздно. Искривление света слабое. Пашка словно плевался предложениями. Впрочем, так он рассказывал почти всегда: без описаний, игры слов — рубил просто и прямо. — И что думаешь? Инопланетяне? — не удержался я от вопроса. Приятель опять набрал полный рот, на этот раз не пищи, а компота. — Здесь летали много раз. Ничего не обнаруживали. И вот — на тебе! Огромная масса. Черная дыра! Странно все это… — Разве эти дыры двигаться не могут? — Могут, вообще-то. Не знаю. Что-то тут нечисто. Просто чувствую. Может, это и не дыра. Может, это зеркальное вещество. — Чего? — Я не переставал удивляться ходу Пашкиных мыслей. — Какое вещество? — Не слышал? Есть обычное вещество. И есть зеркальное. Обычное — это наше. Зеркальное — не наше. Его нельзя обнаружить. Оно только гравитацией с нашим миром и связано. — Ну и что? — не понял я. — А то, что может это зеркальная звезда просто. — И она движется? В чем разница-то? Зеркальная — незеркальная… — Всего двадцать пять световых лет. До туда! А если она к нам прилетит? — Все равно не понимаю я этой твоей теории. — Ладно, — сдался Пашка. — Я сам плохо понял. — Но ты считаешь, что это не люди? — Может, и не люди. А может, и мы. Могли так, но позабыли… Я засмеялся, иногда Пашка отколет — так отколет. — Ты чего, серьезно думаешь, что это мы? — Не мы с тобой, а мы — в смысле человечества! — ответил друг. Я поразмыслил немного, вырубил визор дистанционкой и решил перевести разговор на другую тему. Весьма волнующую меня. — А я сейчас с соседями нашими новыми познакомился! Пашка вяло кивнул. — Эти, что ли? С Марса? — Да! — оживленно ответил я. — Как думаешь — хорошие люди? Приятель скривил лицо, похоже, между зубов у него застряла косточка из компота. — Вроде ничего. Девчонка только мерзкая. Темная. Худющая… — Наташей зовут! — не к месту вставил я. — Знаю. Слышал. Ее так отец подзывал. — Пашка совершенно не заинтересовался моей новостью, да и не новость это для него была. Я смешался. Вот дела! Такое ангельское создание, а другу моему не нравится. Ну и ладно! Тем не менее настроение снова упало. Опять нахлынули мысли о взрослой жизни, о завтрашнем тринадцатилетии… — Чего делать-то будем? — спросил я. — Погода хорошая, может, на космодром сгоняем? Мы частенько летали до Воронежского космодрома — смотрели, как уходят в небо пассажирские планетолеты и челноки, жадно впивались глазами в экзотические названия планет на электронном табло… Было что-то такое во всем этом. Словно с каждым взлетевшим кораблем поднималась в космос и маленькая частичка нас самих. Словно наша родина была там — в вышине. А мечта о космосе тонко переплеталась с какой-то древней общечеловеческой ностальгией. — О! — Пашка встрепенулся. — Тетя Вера мне оставила кредиты. На следующую неделю. Пойдем в поселок! Повеселимся! Я сегодня все-таки увидел того самого Пашку — веселого и беззаботного мальчишку, каким привык его наблюдать всегда. Наверное, на него странно подействовало то сообщение по визору. Хотя что в нем интересного? Мы покинули Пашкин дом лишь спустя несколько минут — приятелю потребовалось время, чтобы отыскать под кроватью карточку личного дела. К поселку направились тем же путем, каким совсем недавно шел я. Обогнули изгородь, свернули направо и оказались на дороге почти перед домом Наташи. Теперь это ведь был ее дом. Кого же еще? Не Владимира же? Я чуть себе шею не свернул, пытаясь разглядеть за пластиковыми окнами впечатавшееся в память личико. Потом подумал, что выгляжу глупо, и бросил быстрый взгляд на Пашку. Небось, думает про меня: «Вот придурок!» Пашка не заметил, что я посмотрел на него. Он сам пялился в окна Наташиного дома. Помню, что очень удивился этому. Удивился, но значения не придал. Ни я, ни мой друг Наташу в тот раз не увидели. Благополучно пройдя мимо участка новых соседей, мы вошли в поселок. День уже был в самом разгаре, жара властвовала над лабиринтом улиц. Пашка, беспечно крутя в руке свою карту, предложил: — По лимонадику? Я кивнул. Мы направились к автомату, продающему прохладительные напитки.
На часах было почти двенадцать, когда я позвонил в Пашкину дверь. Приятель открыл мне спустя полминуты. Он стоял с набитым ртом и, невнятно поздоровавшись, жестом пригласил войти. Мы прошли на кухню. Пашка махнул на визор. Я плюхнулся в кресло и стал вникать в суть мелькающих в матрице кадров. Речь в программе велась об обнаружении черной дыры неподалеку от оживленной космической трассы «Земля — Фомальгаут-8». В системе Фомальгаута один из кораблей президентского эскорта угодил в расставленную мирозданием гравитационную ловушку, подпространственный двигатель вырубился, и звездолет засосало в черную дыру. Надо мной и Пашкой смеялись одноклассники — по их мнению, мы слишком уж увлекались космосом и звездами. Пашкина тетя говорила, что мы выучили теорию относительности еще до того, как научились ходить. Но я не видел ничего странного в нашем увлечении. По-моему, это лучше, чем смотреть сериалы по визору. А ведь именно так тетя Вера проводила большую часть свободного времени. Мы старались следить за новостями, связанными с наукой и освоением космоса, и поэтому ничего особенного в истории с кораблем и черной дырой я не увидел. Ну, попал звездолет в гравитационные сети, ну, ушел под горизонт событий — что такого? Несколько лет назад, как мне помнилось, проводили исследования черной дыры в секторе 12—546. Хотя я могу и ошибаться в цифрах, на них у меня всегда была плохая память. Этот район также назывался созвездием Орла. Пара научных кораблей оказалась затянута в дыру при достаточно странных обстоятельствах. Эти космолеты так и не смогли спасти. Я отвернулся от матрицы визора. — Пашка, чего тут особенного? Что ты так туда смотришь? Мой друг все еще жевал и поэтому ответил не сразу. — Дыра искусственного происхождения. Маленькая масса. Непонятно как образовалась. Ее и нашли поэтому слишком поздно. Искривление света слабое. Пашка словно плевался предложениями. Впрочем, так он рассказывал почти всегда: без описаний, игры слов — рубил просто и прямо. — И что думаешь? Инопланетяне? — не удержался я от вопроса. Приятель опять набрал полный рот, на этот раз не пищи, а компота. — Здесь летали много раз. Ничего не обнаруживали. И вот — на тебе! Огромная масса. Черная дыра! Странно все это… — Разве эти дыры двигаться не могут? — Могут, вообще-то. Не знаю. Что-то тут нечисто. Просто чувствую. Может, это и не дыра. Может, это зеркальное вещество. — Чего? — Я не переставал удивляться ходу Пашкиных мыслей. — Какое вещество? — Не слышал? Есть обычное вещество. И есть зеркальное. Обычное — это наше. Зеркальное — не наше. Его нельзя обнаружить. Оно только гравитацией с нашим миром и связано. — Ну и что? — не понял я. — А то, что может это зеркальная звезда просто. — И она движется? В чем разница-то? Зеркальная — незеркальная… — Всего двадцать пять световых лет. До туда! А если она к нам прилетит? — Все равно не понимаю я этой твоей теории. — Ладно, — сдался Пашка. — Я сам плохо понял. — Но ты считаешь, что это не люди? — Может, и не люди. А может, и мы. Могли так, но позабыли… Я засмеялся, иногда Пашка отколет — так отколет. — Ты чего, серьезно думаешь, что это мы? — Не мы с тобой, а мы — в смысле человечества! — ответил друг. Я поразмыслил немного, вырубил визор дистанционкой и решил перевести разговор на другую тему. Весьма волнующую меня. — А я сейчас с соседями нашими новыми познакомился! Пашка вяло кивнул. — Эти, что ли? С Марса? — Да! — оживленно ответил я. — Как думаешь — хорошие люди? Приятель скривил лицо, похоже, между зубов у него застряла косточка из компота. — Вроде ничего. Девчонка только мерзкая. Темная. Худющая… — Наташей зовут! — не к месту вставил я. — Знаю. Слышал. Ее так отец подзывал. — Пашка совершенно не заинтересовался моей новостью, да и не новость это для него была. Я смешался. Вот дела! Такое ангельское создание, а другу моему не нравится. Ну и ладно! Тем не менее настроение снова упало. Опять нахлынули мысли о взрослой жизни, о завтрашнем тринадцатилетии… — Чего делать-то будем? — спросил я. — Погода хорошая, может, на космодром сгоняем? Мы частенько летали до Воронежского космодрома — смотрели, как уходят в небо пассажирские планетолеты и челноки, жадно впивались глазами в экзотические названия планет на электронном табло… Было что-то такое во всем этом. Словно с каждым взлетевшим кораблем поднималась в космос и маленькая частичка нас самих. Словно наша родина была там — в вышине. А мечта о космосе тонко переплеталась с какой-то древней общечеловеческой ностальгией. — О! — Пашка встрепенулся. — Тетя Вера мне оставила кредиты. На следующую неделю. Пойдем в поселок! Повеселимся! Я сегодня все-таки увидел того самого Пашку — веселого и беззаботного мальчишку, каким привык его наблюдать всегда. Наверное, на него странно подействовало то сообщение по визору. Хотя что в нем интересного? Мы покинули Пашкин дом лишь спустя несколько минут — приятелю потребовалось время, чтобы отыскать под кроватью карточку личного дела. К поселку направились тем же путем, каким совсем недавно шел я. Обогнули изгородь, свернули направо и оказались на дороге почти перед домом Наташи. Теперь это ведь был ее дом. Кого же еще? Не Владимира же? Я чуть себе шею не свернул, пытаясь разглядеть за пластиковыми окнами впечатавшееся в память личико. Потом подумал, что выгляжу глупо, и бросил быстрый взгляд на Пашку. Небось, думает про меня: «Вот придурок!» Пашка не заметил, что я посмотрел на него. Он сам пялился в окна Наташиного дома. Помню, что очень удивился этому. Удивился, но значения не придал. Ни я, ни мой друг Наташу в тот раз не увидели. Благополучно пройдя мимо участка новых соседей, мы вошли в поселок. День уже был в самом разгаре, жара властвовала над лабиринтом улиц. Пашка, беспечно крутя в руке свою карту, предложил: — По лимонадику? Я кивнул. Мы направились к автомату, продающему прохладительные напитки.