сих пор живет в великих ученых наших дней. Абсолютный динамический импульс к тому, чтобы стать антифизиком, основан на желании узнать больше о Боге. Когда во время дискуссии с Нильсом Бором Эйнштейн вдруг в состоянии аффекта воскликнул: «Бог не играет в кости!», он выдал себя с головой. Кроме того, узнав, что принцип четности уже неверен и был разрушен, Паули сразу произнес: «Тогда Бог все-таки левша». Это указывает на одно: ученые — поистине алхимики современности, и их интерес в раскрытии тайны материи до сих пор поддерживается не только материалистическими идеями, или оппортунизмом, или академическими амбициями, как обычно бывает у людей не очень умных. У действительно же выдающихся и творческих ученых те же мотивы, что и у алхимиков: узнать больше о духе или божественной субстанции или, как это еще называют, о лежащем в основе всего сущего.

Эта позиция по отношению к своей работе была характерна для алхимиков, или по крайней мере для великих алхимиков. Уже в начале III века они испытывали большие трудности в понимании того, что подразумевается в текстах их коллег. Мы не единственные, кто испытывает проблемы с переводом theion либо как «сера», либо как «божественный», и arsenikon либо как «кислота», либо как «вещество», либо как «мужской динамический аспект материи». Алхимики не могли проконсультироваться со своими коллегами, потому что все они были одинокими экспериментаторами, и основательно запутались. Они употребляли как «экзотерический» (обыденный язык, указывающий на физический аспект веществ и операций), так и «эзотерический» (символический и мистический) языки и таким образом попадали в вавилонскую путаницу, которую они пытались исправить между собою, говоря: «В действительности я хочу сказать, что то-то означает то-то, а вот это не означает этого». К примеру, Зосима из Панополиса говорил, что базовый элемент Вселенной — это таинственная «омега». На экзотерическом, немистическом языке она означает воды океана, но рамках эзотерического языка это огромная тайна, которую знал только гностический автор Никотеос. Воды океана, по словам Фалеса Милетского, это источник происхождения мира, prima materia, основной материал Вселенной, и его внешнее, химическое, банальное проявление — морская вода. Что это действительно означает — по словам Зосимы, гностическая религиозная тайна. Теперь естественным образом мы подошли к ощущению религиозной ситуации массами на момент зарождения алхимии. В целом образованные люди больше слепо не придерживались примитивных греческих религиозных культов, но имели полурелигиозное, полуфилософское мировоззрение, в то время как у простых людей, занимавшихся сельским хозяйством, был астрологический и магический взгляд на вещи. Позже, с разрастанием Римской империи, пришел феномен, называемый синкретизмом. У римлян был умный способ ассимиляции людей в свою империю путем преобразования архетипов. Так, например, если они завоевывали этрусские или кельтские племена, они узнавали, кто является основными богами аборигенов, и ассимилировали их в своих богов. Так как они все принадлежали к индогерманской ветви, все пантеоны были устроены по общей схеме. Основным богом-мужчиной становился Юпитер-Такой-то, а великой богиней — Гера-Юнона или Такая-то. Например, если богом торговли был Кернунн, он становился Меркурием-Кернунном. Так, по всей Франции мы находим храмы, посвященные Меркурию-Кернунну. Это был хитрый трюк, позволяющий избежать религиозных войн и обеспечивающий успешную интеграции в состав Римской империи. Постепенно была создана своего рода синкретическая религия, в рамках которой люди привыкли косвенно думать архетипическими терминами, в том смысле, что они верили в некого верховного бога-отца, великую богиню-мать, бога ума и т. д. Естественно, что подобная политика Рима чрезмерно сужала и, в конечном счете, уничтожала религиозное мировоззрение людей, но на тот момент она сводила на нет религиозный антагонизм, который мог возникнуть.

Под сенью этих синкретических религиозных толкований те, кто по натуре своей был религиознее, обычно искали что-то более конкретное, затрагивающее не только ум, но и сердце. Эти люди посвящали себя больше определенным тайным культам. Этих культов был прямо-таки широчайший ассортимент: тут и культ Митры, и египетские Исида с Осирисом, и Элевсинские мистерии, которые распространялись все больше и больше, а с ними и символика, и посвящения^[7].

Алхимия органично вписывается в сознательную религиозную и философскую картину того времени, и величайшим алхимиком III века является алхимик греко-египетского происхождения Зосима (Мы не знаем, был ли он эллинизированным египтянином или просто греком, жившим в Египте.) Он имел гностическое мировоззрение, но был хорошо знаком и с христианской традицией, которая в те времена не противоречила гностицизму. Хотя простые люди цеплялись за христианство как за единственное спасение, новый свет и прочее добро, некоторые более скептически настроенные интеллектуалы и релятивисты просто считали, что христианство было «приемлемым»; оно начало развитие вместе с гностицизмом и митраизмом (вот почему существуют даже надписи, посвященные Дионису Иисусу или Иисусу Серапису), но никто и допустить не мог, что христианство может быть в полном противоречии с ними. Это были образованные люди, с типичными интеллектуальным релятивизмом, и Зосима был одним из них. Он определял себя как гностика, но свой религиозный энтузиазм он вложил в алхимию, в поиски тайны Бога в материи. И теперь одна из концепций, которые играют величайшую роль в алхимии, — это prima materia, базовая или первичная материя, из которой сделано все остальное. Люди чувствовали, что если бы они могли узнать о ней — это и до сих пор актуально в современной физике, — они смогли бы найти основные ключи материального бытия. Если, подобно Юнгу, сравнивать различные понятия, которыми они определяют prima materia, вы поймете, насколько эта область исследований^[8]очаровывала алхимиков.

Изучая историю алхимии, надо иметь в виду двойственную тенденцию экстравертного и интровертного подходов. Можно представить себе, что алхимики-интроверты, например во времена Зосимы, конечно же, имели большую склонность заинтересоваться тайными культами. Они записывали свои сны и пытались толковать их в качестве источника информации о своей работе. Экстраверты обычно придерживались более распространенных форм мысли. Это продолжалось и когда алхимия прошла через руки арабов и мусульман, разделенных на две конфессии, суннитов и шиитов. В то время как сунниты — ортодоксальные, конформисты, канонично-религиозные люди,