приходит в голову — изучить мать, мою трудолюбивую мать, которая хранит очень много секретов и которая научила меня делать то же самое.

— Ты ушла от него, — заявляю я. Конечно. Это единственный логичный ответ. Она сморщивается, все так же отказываясь смотреть на меня и на мой ответ. — Ты бросила его и забрала меня с собой. — Такое ощущение, будто мне в желудок напихали камней. Чувство потери практически невыносимо, в основном потому, что я не знал, что мне есть, что терять. — Кто мой отец?

Мать качает головой. Это своего рода откровение, которое я не должен быть вытягивать.

— Скажи мне. Ты должна сказать, — я чувствую, как магия пульсирует под кожей, убеждая освободить ее. Все что мне нужно — имя.

Мать вновь качает головой, хмурясь.

— Если ты любишь меня, то скажешь, кто он. — Тогда я смогу найти его, и он объявит, что я его сын и все дети, что зовут меня ублюдком, поймут, что у меня есть отец…

Моя магия нарастает. Я чувствую, как она ползет по спине, прижимаясь к позвоночнику.

— Я люблю тебя и не скажу его имени, — говорит она голосом на октаву выше из-за волнения. Это означает, что я должен закрыть эту тему. Но мы говорим о моем отце, о целой половине моей личности, пропавшей на всю жизнь. А мама относится к этому разговору так, будто это не имеет значения.

— Что это за ответ такой? — спрашиваю я, злясь, и мое раздражение превращается в гнев. Сила, предвкушая накал страстей, бесится, зудит, елозя по спине.

— Десмонд, — резко говорит она, — если бы ты знал правду, мог бы быть мертв.

Мое сердце бьется быстрее. Резкое давление на спину. Кто мой отец? Мне нужно знать!

— Это ты постоянно бубнишь о самообразовании, — бросаю я ей. — Это твое «знание — самое острое лезвие», — цитирую я. — И ты все еще не хочешь раскрыть мне личность моего отца. — Мои слова хлещут, и я чувствую, как горит кожа под лопатками. Из меня вырывается стон и поток магии. Я склоняюсь от их силы, опираясь рукой на ближайшее что-нибудь. В голове всплывает мысль: у меня растут крылья. Затылок покалывает от магии, не больно, но и не приятно. Моя сила поглощает, перед глазами все меркнет и заставляет тело дрожать. Не знал, что это будет вот так.

Я скорее чувствую, чем вижу, как мать поворачивается от котелка ко мне, скорее всего, планируя словесную порку. А затем застывает при виде меня. Я тяжело дышу между волнами магами. Почему именно сейчас? Крылья тянут назад, и они, должно быть, тяжелые, но магия удерживает их, словно я стою в воде, а крылья на поверхности. Я моргаю, пытаясь сфокусироваться. Мое зрение мгновенно обостряется, и я четко вижу свою мать, как она, круглыми глазами, таращится на крылья и делает слабый шаг назад, едва не задевая котелок.

— У тебя его крылья, — говорит она испуганно.

Мама становится размытой, и я сосредотачиваюсь на себе, сопротивляясь магии, потому что решил закончить разговор.

— Чьи крылья? — спрашиваю я, но такое ощущение, что голос звучит откуда-то издалека, словно я нахожусь в другой комнате. Магия пульсирует внутри. Я не слышу маминого ответа и не совсем уверен, потому ли это, что она не говорила, или из-за того, что сила оглушила. — Скажи, и я клянусь Бессмертными богами никогда не говорить об этом.

Сила начинает стихать, зрение проясняется. Я смотрю на мать, которая одаривает меня жалостливым, как и прочие горожане, взглядом.

— Сын мой, эту клятву ты не сможешь сдержать, — тихо произносит она надломленным голосом. Ее ужас и жалость уступают место более безнадежному выражению, чему-то очень похожему на опустошение. Она не расскажет… не сегодня, и судя по выражению ее лица, не в ближайшее время. Она заставит меня еще много лет терпеть насмешки и оскорбления! Все для того, чтобы спрятать меня. Будто я беззащитный ребенок!

Гнев усиливается, отчего и магия растет.

…Ты теперь мужчина…

Да. Крылья явное тому доказательство. Крылья и магия, которая вновь поднимается и не дает ничего видеть. Крылья раскрываются, но я не могу расправить их на полную ширину в узких комнатах дома.

Слишком много магии. Меня шатает. Гнев подпитывает силу, а она питает ярость, выстраиваясь в какое-то неуловимое крещендо. Я не могу контролировать это. Я понимаю, что в секунду, когда потеряю контроль, магия — слишком огромная для моего тела и сильнее воли — вырвется на свободу. И шторм, бушующий в венах, больше не будет в ловушке.

— Скажи, — у меня грохочет голос, а сила пульсирует по всей комнате. Наш обеденный стол скользит по полу, стулья опрокидываются. Кухонная утварь, висящая над котлом, летает по комнате, и наши сырые керамические плиты разбиваются о дальнюю стену.

Это доказательство силы моей матери, а моя сила лишь заставляет ее отступить на пару шагов. Моя тьма вращается вокруг нее, словно черные завитки пульсируют рядом с мамой. Как только я выпускаю магию в комнату, она ослабляет свое действие на меня. Теперь я могу мыслить ясно. Ужас заменят гнев. Я никогда так не разговаривал со своей матерью. Никогда еще моя сила не срывалась с поводка, хотя никогда моя сила не казалось такой всемогущей. Я вижу магию перед собой. Она обхватывает горло моей матери и проникает под ее кожу. От вида действия магии меня тошнит.

Что я творю?

…Разве ты не знаешь?..

…Разве не чувствуешь?..

…Ты заставил ее ответить…

Боги помогите. Теперь я чувствую, что магия, словно фантомная часть тела. Моя магия пробивается через мамину систему, выведывая ее секрет. Что-то мерцает в глазах мамы, что-то тревожное, похожее на страх. Она боится меня.

Она сглатывает, пытаясь сдержать ответ, но проигрывает.

— Твой отец — Галлеагар Никс.

Глава 2 Король Теней

254 года назад

— Они приближаются, — моя мать врывается в дом, захлопывая пещерную дверь.

— Кто? — я закрываю книгу и убираю ноги с края стола. Вообще я не должен класть ноги на стол и обычно мать ругает меня за это, но сегодня этого даже не замечает

— Люди твоего отца.

Я с тревогой таращусь на мать, которая хватает меня за руку и тащит к задним нишам дома, где находятся наши комнаты. В каждой комнате есть дверь или искусственная стена, чтобы отделить наши пещеры от тех, которые находятся дальше. Все сердце Арестиса пронизано лабиринтом пещер. Я не знаю всех пещер наизусть, хотя и прожил всю жизнь внутри них.

— Почему сюда идут люди короля? — спрашиваю я с тревогой.

Контролируй эмоции, говорю я себе голосом матери. Для фейри сила и эмоции идут рука об руку. Теряя контроль над одним, теряешь и над другим. А если придут люди короля, я не могу потерять контроль. С момента, как три года назад мать призналась, что мой отец —