дача. Обыденность скрашивали визиты дочери с внуком, живших неподалеку. Казалось, жизнь так и доведет их до последней черты.

Наталья Алексеевна втайне надеялась, что найдется еще хороший человек для дочери, подрастет внук, и будут они с мужем доживать свой век под крылом любящих близких людей. Человек действительно нашелся. Только увез он доченьку с любимым внуком из Новосибирска сначала в «Московию», а затем и того дальше.

На это печальное событие наслоились другие, не менее грустные. Подошел пенсионный возраст. Издательство, в котором супруги трудились последнее время и где, по идее, можно было еще работать да работать, из-за очередного кризиса стремительно теряло заказчиков, скукоживаясь подобно шагреневой коже. В какой-то момент сотрудникам окончательно перестали платить зарплату, вынуждая увольняться по собственному желанию. Новоиспеченные пенсионеры махнули на все рукой и удалились на покой, заранее смирившись с полунищенским существованием, слегка сдобренным скромным дачным приварком.

Оставшись вдвоем во внезапно опустевшем пространстве, супруги на некоторое время как бы впали в оцепенение. Многое делалось по инерции. Перестала радовать даже горячо любимая дача, где на склоне дней проводят свои долгие досуги российские пенсионеры. К чему корячиться над грядками, если вечером не стукнет калитка, и никто ликующе не закричит:

– Баба, мы приехали! А пирожки есть?

Мысль о перемене обстановки стала все чаще посещать обоих. Прожив всю жизнь «во глубине сибирских снегов», любуясь теплым морем пару недель в году, супруги внезапно поняли: оказывается, люди могут лакомиться благами южной жизни не только во время отпуска, но просто жить среди этих роз и магнолий в шаговой доступности от каменистых и песчаных пляжей. Это внезапно пришедшее понимание изумило своей простотой, заставило биться сердца в учащенном ритме.

– Слушай, – словно рассуждая сам с собой, сказал однажды за чаем муж Андрей Иванович. – А почему бы нам действительно не махнуть к самому синему морю? Будем жить, как старик со старухой из сказки. Я начну ловить неводом рыбу, ты станешь стирать мои рубахи в корыте. Помнишь, сколько мы мечтали переехать под старость лет в теплые края. Вот и пришло время. Наши уехали, что нас теперь здесь держит?

– Ты серьезно? – спросила Наталья Алексеевна, поперхнувшись от неожиданности горячим чаем.

– А что? Продадим дачу, добавим немного из сбережений, на избенку, глядишь, насобираем. Только не требуй от золотой рыбки, чтобы она сделала тебя владычицей морскою. Одна такая пробовала, сама знаешь, чем это обернулось…

– Во владычицы я как-то не слишком гожусь. Малюсенькой начальницей за всю жизнь стать не удосужилась. Кстати, про «немножко добавим» анекдот вспомнила. Сын-кавказец приходит к папе и говорит: «Слушай, отэц, у нас на курсе все ребята на занятия на троллейбусе ездят. Только я один на такси. – Не переживай, Вано, продадим немножко фруктов, купим тебе троллейбус, будешь как все!»

– Этому анекдоту знаешь, сколько лет?

– Да хоть сто. Нам-то добавлять откуда? Если продадим ведро смородины, то и на руль, наверное, не хватит от троллейбуса, не то что на избенку..

– Не прибедняйся. Золотых гор мы, разумеется, не нажили, но если правильно перераспределить ресурсы, может и «выкружим» чего.

Словечко «ресурсы» (проще говоря, деньги), довольно редко встречающееся в словаре среднестатистической российской семьи, в жизнь Сергачевых вошло благодаря деловому общению Андрея Ивановича с руководителем одного крупного новосибирского университета. Ректор Юрьев данное выражение очень любил. Он не только часто его произносил, но и на практике оперировал вузовскими ресурсами поистине виртуозно. Благодаря этому университет прирос внушительным новым корпусом, несколькими спортивными сооружениями, двумя кирпичными высотками с квартирами для преподавателей и сотрудников.

Себя умелый администратор также не обделил. Справедливости ради надо отметить: двухуровневая квартира Юрьева в одном из престижных домов в центре города по нынешним нуворишеским временам смотрелась все-таки довольно скромно для особы столь высокого статуса. Однако вузовские коллеги ректора посчитали иначе. Чем на более высокую ступень экономического развития поднимался университет (и параллельно его глава), тем изощренней становились интриги и подкопы академических братьев по разуму против своего патрона. В один прекрасный день обстоятельства в лице городских властей заставили Юрьева покинуть высокий, но небезопасный пост и перебраться в более пригодное для проживания место, нежели бескрайние сибирские просторы.

С ректором после произошедших с ним пертурбаций супруги более не встречались, но слово «ресурс» прочно вошло в их домашний лексикон. Из всех, с кем доводилось встречаться Андрею Ивановичу на жизненном пути, экс-ректор солидного новосибирского вуза являлся самым житейски умным и смышленым. В сложных ситуациях, требовавших здравого смысла и недюжинной сообразительности, муж Натальи Алексеевны говаривал:

– Интересно, как в таком случае поступил бы Юрьев?

Вот и на этот раз, когда Сергачевы обдумывали свое дальнейшее пенсионерское житье-бытье, вновь всплыла знакомая фамилия.

– Зашел я однажды в ректорат, принес материалы по готовившейся книге, – рассказал муж. – Вижу, сидит усталый, замотанный. Пошла беседа о том, о сем, Юрьев и говорит: «Только бы дотянуть лямку. Бросил бы все, купил небольшой домик в Болгарии и провел остаток жизни в саду под шум морских волн!»

На самом деле после проигранного сражения за университет Юрьев уехал отнюдь не к волнам и плодам, а в Питер. Но идея опального ректора отложилась в памяти и в нужный момент сработала.

При мыслях о южной жизни Наталье Алексеевне тоже время от времени приходили на ум Болгария и Турция – страны, где доводилось проводить отпуск. По серьезному размышлению такие варианты все-таки отпадали. Заграничное житье было не для них. Во-первых, российских пенсий за рубежом просто-напросто не хватило бы на жизнь. Во-вторых, от одной мысли, что под старость лет придется остаться в чужой стране «без языка», без друзей и знакомых, при господстве неизвестных чужих законов, щемило сердце.

Сочи и окрестности этого фешенебельного курорта отпадали по той же причине – несусветная дороговизна. Не у многих российских пенсионеров есть возможность платить втридорога за красивую жизнь.

Подумывали супруги и об