закры­тия своего театра) на совещании театральных режиссеров ВТО в июне 1939 г. его взяли под арест чуть ли не прямо на трибуне. Свиде­тель того публичного прощания вспоминает: «Мейерхольд как будто вдруг проснулся; его уже больше ничто не сдерживало, ему уже не­чего было терять, он кричал и неистовствовал, полный гнева и боли: "Устроив охоту на формализм, вы уничтожили искусство"»[50].

Теперь и он оказался лицом к лицу с главой военного суда Васи­лием Ульрихом, который — вероятно, это был не лучший его день — обвинил Мейерхольда в троцкизме и назвал его японским шпионом. Для обоих обвинений, естественно, нашлись весомые улики: «страст­ный искатель Мейерхольд, неистовый Виссарион сцены»⁷², как на­зывал его в своей книге Троцкий, поставил как-никак в 1926 г. поэму С. Третьякова «Рычи, Китай!». Кроме того, одну из своих театраль­ных постановок 1923 г. г. «Земля дыбом» он посвятил военному ко­миссару Льву Троцкому. Сергей Михайлович Третьяков, «большой, дружелюбный», как говорил о своем учителе Брехт, был уже мертв — расстрелян[51].

Кстати, почти все без исключения тексты судебных заседаний Ульриха можно отнести к до сих пор не освоенной сокровищнице черного юмора.

%

Заседания проходили, в отличие от волокиты в других советских учреждениях, в быстром двадцатиминутном ритме. Обвиняемым больше не давали слова: за дверью своего вызова ожидала следую­щая жертва. Как правило, выносилась высшая мера наказания; казни совершались на другой день в подвале Лубянки — девять граммов в «круп».

«Послушные исполнители» на Лубянке, естественно, немедлен­но реагировали на отмашку кремлевского горца¹⁴, как его именовал Осип Мандельштам в роковом для себя стихотворении 1933 г., т. к. только он один имел право отдавать приказы. Некоторые — например Ежов — сохраняли в своих письменных столах на память расплющен­ные пули из затылков своих жертв.

«2 февраля 1940 г. Мейерхольд и Кольцов были расстреля­ны. Пока их казнили, Ульрих оглашал приговор против Роберта Эйхе, вчера еще кандидата в члены Политбюро, Первого секрета­ря Западно-Сибирского крайкома партии и наркома земледелия СССР: конвейер работал безостановочно. Вечером усталый от тру­дов праведных военюрист позволил себе немного расслабиться: в Кремле проходил прием в честь "седовцев", а среди почетных гостей, пришедших поздравить экипаж корабля, во главе с Вышинским на­ходился и Василий Ульрих. После ужина давали концерт — пели Барсова, Лемешев, Рейзен, Кисловский, танцевала Лепешинская, демонстрировали свое искусство ансамбли Александрова, Моисее­ва и хор имени Пятницкого...

Кто еще, кроме Ульриха и еще пары человек, знали, что в этот ве­чер пуля палача оборвала жизнь гения? Театральная Москва жила своей обычной жизнью. Во МХАТе шли "Мертвые души", в Малом — "Лес"; в цирке поражал публику своими чудесами Кио»[52].

МАРТ-КАТЫНЬ

Я дал все необходимые указания их освободить. Говорят даже, что они на Земле Франца-Иосифа, но там никого нет. Я не знаю, где они.

Сталин (лето 1940 г.)

Сталин наверняка прятал в глубине души сознание своей вины за причастность к катастрофическим итогам советско-польской войны, случившейся двадцатилетием ранее; его паладины конечно же догадывались об этом и всячески остерегались даже намекать на эти события.

Как известно, летом 1920 г. революционные войска смогли от­теснить глубоко — до Киева — проникшие на территорию страны польские войска. Части Красной армии (РККА), действовавшие на Западном фронте под командованием Михаила Тухачевского, дошли затем до предместий Варшавы.

Как признал впоследствии его польский противник маршал Йозеф Пилсудский, им это удалось благодаря успешному решению моло­дым советским генералом «проблемы использования ударных сил»[53]. Новая стратегия мобильности требовала, однако, эффективной ком­муникации и четкого взаимодействия многочисленных частей, дис­лоцированных в районе боевых действий, особенно это касалось ка­валерии. То, что в конечном счете попытка с боем захватить столицу ДТолыни закончилась неудачей, по оценкам российской стороны, было связано в частности с тем, что не удалось организовать взаи­модействие различных сил и подчинить их единому командованию. Сам Тухачевский в докладах об этой войне, с которыми он выступал 7-10 февраля 1923 г. в военной академии в Москве, конкретно указал на эту проблему: «Обстановка явилась для нас чрезвычайно грозной, особенно в связи с тем, что конная армия упорно продолжала свои действия в львовском направлении вместо люблинского»⁷⁷.

■t

Но политкомиссаром (с 18 мая 1920 г. по 1 сентября 1920 г.) того самого Юго-Западного фронта, войска которого так срочно нужны были под Варшавой, был человек по имени Иосиф Джугашвили, т. е. товарищ Сталин. Вероятно, он хотел провести «параллельную» операцию, войти в Лемберг, в то время как Тухачевский прошел бы парадным маршем по центральной улице Варшавы Новый свят. В ре­зультате ни та ни другая победа не состоялась, потому что «расхож­дение, ко времени решительного столкновения, почти под прямым углом главных сил Западного и Юго-Западного фронтов предрешило провал операции»[54].

Исаак Бабель находился в рядах Конной армии[55] Юго-Западного фронта в качестве воина и корреспондента. Впоследствии он в очень горьких тонах описывал свои впечатления об «архаичном» облике воинства, действовавшего в Восточной Галиции. А в личном дневни­ке он сокрушенно сделал 18 августа 1920 г. запись о буднях револю­ционной борьбы: «Ад. Как мы несем свободу, ужасно»[56].

С тех пор как «Конармия» Исаака Бабеля в 1923 г. стала с про­должениями печататься в журнале «Красная новь», он снискал себе стойкую ненависть Семена Михайловича Буденного, который назы­вал его «эротоманствующим автором»[57].

Вначале легендарная Конная армия действительно участвовала в прорыве польского фронта под Киевом⁸². «Но потом она, как и весь Юго-Западный фронт, где политкомиссаром был Сталин, проявила свою оперативную несостоятельность. Все закончилось тяжелым по­ражением в августовском сражении под Варшавой»[58].

*

Наметившийся провал на Западе, естественно, привел в бешен­ство и Ленина, возмущенного бессмысленностью предпринятого Ста­линым самовольного стратегического шага: «Ну, кто же на Варшаву ходит через Львов!» — якобы воскликнул он, узнав, что Сталин отка- , зался направить Буденного на помощь терпящему бедствие Тухачев­скому. Немедленное смещение Сталина