оказалось впоследствии тем, что он «никогда не забывал и за что он при удобном случае мстил»[59].

Вот так и произошло то самое «чудо на Висле», в результате ко­торого продвижение Красной армии на Запад было остановлено, а Октябрьская революция окончательно схлынула назад в пределы России (как непригодная для экспорта). Долой мечты, что военные силы, действующие «как дополнение в борьбе европейских сил, сдви­нут лавину революции с ее мертвой точки, где она находится сейчас. Этого не произошло. Нас отбросили назад»[60].

Советский писатель Анатолий Рыбаков обратил внимание на психолого-политический мотив Сталина — не позволить Тухачевско­му одержать победу под Варшавой: «Из Варшавы явился бы новый Юлий Цезарь, новый Бонапарт. Такого шанса Тухачевскому нельзя было давать, щ Он такого шанса ему не дал»[61].

Некоторые воспоминания об этом сокрушительном стратегиче­ском поражении содержались еще в примечаниях к третьему 30-том­ному изданию трудов Ленина, выходившему в 1925-1932 гг. вначале под редакцией Л. Каменева. Но скоро такие документы и коммента­рии — в частности их включили в немецкий перевод трудов, опубли­кованных «Издательством фюр литератур унд политик» (в Вене и Берлине) — уже не вписывались в адаптированную к потребностям современности историографию советской действительности. После ликвидации последних именитых летописцев Гражданской войны, которые видели ее собственными глазами, — к наиболее известным среди них относился расстрелянный 21 июня 1940 г. Николай Су-

Рис 9. Огонек. 30 июля 1939. № 20/21. Титульный лист И. В. Сталин и К. Е Ворошилов. Фото Г. Селъм

ханов автор широко известных «Записок с революции» - началась подгонка прошлого под сталинские шаблоны

Сначала взялись за издание нового, «очищенного» и выпрямлен­ного под «Краткий курс» собрания сочинений Ленина. Издательские директивы по выпуску немецкоязычного издания ленинских тру­дов Изс>ателъскил' товариществом иностранных рабочих в СССР в Москве соответс] вовали решению ЦК ВКП(б) от 1940 г. В течение последующих десяти лет (до 1950 г.) вышло четвертое издание про­изведений Ленина. После смерти Сталина издание к тому времени расширилось еше на 10 гомов, ЦК КПСС принял решение об очеред­ном еще более полном (пятом) издании собрания сочинений Ленина. Но, как и в предыдущих изданиях, в нем была опубликована лишь незначительная часть засекреченного историко-ревочюционного (а гакже философского) наследия Ленина.

После победы над гитлеровской I ерманией < тратегическое по­ражение мирового коммунизма в 1920 г под Варшавой в советских официальных публикациях было искажено до неузнаваемости. В праздничном тексте по случаю 30-летия Октябрьской революции, предназначенном для западных стран по этому поводу говорилось: «Весной 1У20 г. основным фронтом Гра кданской войны стал Запад ный фронт. Ситуация 5ыла чрезвычайно напряженной. В тот период Феликс Дзержинский получил значительные командные полномо­чия на К >го-Заадном фронте. Его деятельность в значительной степе­ни спо< обствовала успехам Красной армии»[62].

Как бы то ни бьшо, благодаря своей сделке с Гитлером Сталин вер­нул себе территории восточнее линии Керзона, отошедшие в 1920 г. по его вине к Польше.

' Все, кто в то время сомневался в его германской политике или при- ходил в отчаяние от нее, были обречены. С 1936 по 1940 г. в Москве друг за другом были казнены пятеро начальников военной контрраз­ведки. Все они передавали Сталину донесения своих информаторов об угрожающих военных приготовлениях Германии против СССР, в том числе сообщения Шандора Радо и Рихарда Зорге. Летом 1940 г. советский физик Георгий Флеров, просматривая западные журналы по своей специальности, обратил внимание на то, что там больше не публиковались материалы по недавно сделанному открытию расще­пления атомного ядра.

21 июня 1941 г., т. е. буквально за день (!) до начала Великой войны с Германией, Лаврентий Берия, отвечавший перед Политбюро за во­просы безопасности, передал Сталину докладную записку: «Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозо- ва, который по-прежнему бомбардирует меня "дезой" о якобы готовя­щемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начинается "завтра". То же радировал и генерал-майор В. И. Тупи­ков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на свою агентуру... Но я и мои люди, Иосиф Висса­рионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году I Гитлер на нас не нападет!..»[63]

j В свете этого постулата Берия и оценивал 21 июня 1941 г. угро­жающе множившиеся донесения по линии секретной службы. По­следняя документальная сводка разрозненных сообщений о предсто­явшем нападении сохранила краткую пометку Берии от 21.06.1941: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провока­ции и сеют панику. Секретных сотрудников "Ястреб", "Кармен", "Ал­маз", "Вернер" за систематическую дезинформацию стереть в лагер­ную пыль как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией»[64]. Через несколько часов началось то, что стоило Советскому Союзу более 20 миллионов погибших за четыре года.

В 1940 г., двадцать лет спустя после стратегического поражения под Варшавой, Сталин, очевидно, держал под контролем большую

часть участников тех событий в Польше, которые были причиной его позора.

«Свои», т. е. ставший впоследствии заместителем наркома оборо­ны маршал Михаил Тухачевский и член Революционного военного совета Ивар Смилга, командовавшие Западным фронтом, а также Александр Егоров, ныне начальник Генерального штаба, а в то вре­мя командующий Юго-Западным фронтом, были уже давно уничто­жены Сталиным — в 1937 и 1938 гг. За истекшие с тех пор два года 38 679 «репрессированных» лиц, не считая жертв на флоте, являлись военными.

В служебных записках, относящихся к 1940 г., начальник Полит­управления Красной армии Лев Мехлис рисует картину плачевного состояния тогдашнего состава вооруженных сил[65]. Мехлис предста­вил в ЦК ВКП(б) 23 мая 1940 г. доклад о проводившейся с 1938 г. борьбе в армии против пособников «заговорщиков в руководстве ар­мии». За три года пришлось заменить 45 459 неблагонадежных по­литработников верными кадрами. Но их все же не хватало, на 1 мая 1940 г. оставались вакантными более тысячи должностей полит- комиссаров. После начала войны с Гитлером в 1941 г. недоставало 66 900 командиров.