традиция была заложена еще в самом начале нашего века, с одной стороны, В. Зомбартом - выходцем из немецкой школы "национальной экономии" (известной также под названием "исторической политэкономии"), а с другой - видным экономистом (признанным ныне классиком социологии) М. Вебером, который в споре с этим своим коллегой выдвинул целый ряд в высшей степени плодотворных идей, актуальность каковых мы можем оценить в полной мере лишь сегодня, когда обнаруживается их применимость для теоретически обоснованной идентификации "нового русского" капитализма. Так же как и В. Зомбарт, М. Вебер, больше известный нынешнему читателю в качестве одного из основоположников современной социологии, шел к ней через немецкую историческую политэкономию, которая изначально была для него не столько "политической", сколько именно социальной экономией, открывавшей путь к обновленной социологии. Это был путь ее нетрадиционного развития - уже в качестве не столько "естественной", сколько в качестве гуманитарной дисциплины, шаг за шагом вводимой М. Вебером в круг наук о культуре. Любопытно, однако, что еще до того как он проделал весь этот путь создания своей версии социологии (которую - в отличие от классической социологии XIX в. - можно было бы назвать "неклассической"), аналогичную метаморфозу испытала у него и социальная экономия. Причем, в высшей степени симптоматичен тот факт, что начало этого теоретического переворота было положено циклом веберовских статей 1904-1905 гг., известном под названием первой из них: "Протестантская этика и "дух" капитализма".

В этой работе, посвященной целостному анализу социокультурной генетики капитализма и по праву считающейся образцовой как среди экономистов, так и среди социологов, для нас в данном случае особенно интересно и важно то, что М. Вебер, кроме всего прочего, развивает в ней концепцию, имеющую прямое отношение к нашей сегодняшней проблеме - проблеме теоретически обоснованного (а не эмоционально-морализующего) различения тех или иных типов капитализма, с какими нам приходится встречаться сегодня. Дело в том, что этот универсально образованный экономист решительно восстает против марксистской (впрочем, не только марксистской) догмы о существовании одного-единственного капиталистического типа, который фигурирует у автора "Капитала" под названием "общественно- экономической формации". А эта, капиталистическая, формация располагается им в раду других, помещенных на лестнице "социально-исторического прогресса", который, согласно его постулату, с "естественно-исторической" необходимостью влечет человечество от первобытной общины к коммунистическому обществу Будущего.

В основе такого ведения истории человечества лежит (теоретически не доказанное) представление о Прогрессе, на - воображаемую - "восходящую линию" которого нанизываются, как шашлыки на шампур, "исторически обусловленные" формации. Наглухо привязывая новоевропейский капитализм, свидетелем которого ему довелось быть, к одной из таких "формаций", К. Маркс заранее замыкал исторический горизонт своей теории хронологическими рамками Нового времени. А запрещая себе даже саму постановку вопроса о существовании капитализма в иные исторические эпохи, он табуировал, как "ненаучную", также и проблему возможности существования, наряду с новоевропейским, еще какого бы то ни было капиталистического типа. Допущение таковой означало бы для него не только отказ от систематически развернутой теории капитализма, но и крах всего его мировоззрения вместе с лежащей в его основании просветительской идеей Прогресса. (Вот куда уходят корни нынешнего интеллигентского догмата о возможности лишь одного-единственного типа "нормального" капитализма).

Однако уже во второй половине XIX в. были опубликованы работы крупнейших немецких историков - Т. Моммзена и Э. Майера, разрушавшие прогрессистское представление о хронологических (а заодно и географических) границах капитализма. Первый из них привел веские доказательства в пользу вывода о существовании этого феномена еще в Древнем Риме, а второй пошел еще дальше, приводя новые и новые исторические факты, позволявшие говорить о его распространенности также и в других странах античного мира. Правда, оба этих автора не проводили сколько-нибудь существенных различий между древним капитализмом, существенные черты которого усматривались ими в различных европейских и азиатских странах, и капитализмом Нового времени, первоначально укоренившимся странах Европы, а затем перекочевавшим и на американский континент. По этой причине первоначальное убеждение относительно принципиальной возможности существования одного-единственного капиталистического типа могло казаться не поколебленным. (Тем более что оно не противоречило гораздо более раннему, чем марксистское, представлению классиков политической экономии об извечности капиталистического способа хозяйствования).

И только М. Вебер, указавший на типологические различия между современным капитализмом и тем, что возник и получил распространение еще в глубокой древности (хотя он, согласно его наблюдениям, дожил до современности, вступив с нею в, мягко выражаясь, "непростые" отношения), фактически поставил вопрос о существовании по крайней мере двух типов капитализма. Типов, каждый из которых является вполне самодостаточным и, чтобы существовать (при прочих равных условиях), не нуждается в другом. А потому ни один из них не может считаться патологическим извращением другого, - скажем, подобно тому, как норовят сегодня квалифицировать "новый русский" капитализм, усматривая в нем ублюдочное вырождение современной капиталистической "нормы". При всей их "неравноценности", бросающейся в глаза современным наблюдателям, они, если можно так выразиться, "равноизначальны". Каждый из них может быть отнесен к своему собственному прототипу - в одном случае восходящему к античному, в другом - к тому, который может быть отнесен к началу Нового времени. Такова общая теоретическая позиция, отправляясь от которой М. Вебер счел возможным осуществить научно обоснованное сопоставление двух типов капитализма, выявив их глубинные, а не поверхностные, фундаментальные, а не случайные, различия.

И хотя на данном этапе рассуждения мы пока еще не можем утверждать, что проблема типологического различения античного и современного капитализмов, которую М. Вебер тематизировал для себя почти сто лет назад, совершенно идентична той, с какой мы столкнулись, обнаружив непреодолимую пропасть между "новым русским" капитализмом, так неожиданно "случившимся" у нас в результате "радикальной рыночной