отпрянула в сторону и с укором посмотрела на Максима — он улыбался, и, казалось, был безумно доволен своей шуткой.

— Не делай так больше! — повторила она, но на этот раз гораздо громче.

— Почему? — хохотнул в ответ Максим, — Тебе не нравятся салюты?

Порыв ветра промчался по поверхности моря, принеся с собой облако снежной пыли.

— Нравятся, но когда они на набережной, а я — на балконе своего дома, а не когда что-то взрывается у меня под ногами!

Ветер чуть усилился, но Маша не заметила этого, не говоря, уж, о Максиме, донельзя поглощенном возможностью раззадорить свою новую подружку. Не замечали они и стремительно набиравшей силу пурги.

— А зря, — произнес Максим, чиркая головкой корсара о борт коробка, — Салюты — это здорово!

Хлопок взрыва почти потонул в шуме все набирающего силу ветра.

— Идиот! — крикнула Маша и молниеносным движением вырвала упаковку петард из рук Максима, — Не знаю, как ты, а я поворачиваю обратно!

Он потянулся, было, чтобы вернуть корсары обратно, но промахнулся, на секунду потеряв Машу из виду в снежной пурге. Нет, это была уже не пурга — настоящий буран, возникший, вдруг, словно из ниоткуда! Ветер крепчал с каждой минутой, обдавая лица ребят морозным воздухом, в котором метались ополоумевшие снежинки.

— Ты где? — крикнул Максим в сгущающийся белый мрак.

— Здесь! — совсем рядом отозвалась Маша.

Неожиданно шум ветра полностью перекрыл другой звук, пронзивший сердце насквозь холодной иглой. Пронзительный скрип и скрежет пронесся, казалось, от берега до берега, порожденный движением ледяных пластов, трущихся друг о друга — словно бы адский скрипач, воспетый «Арией» взялся за свой смычок!^[5] Лед ломался и трещал, изгибаясь и вставая дыбом под ногами, издавая непередаваемую какофонию звуков, вернув Маше ощущение, что под толщей льда есть кто-то живой. Но если в прошлый раз его движения были едва ощутимы, то сейчас этот таинственный и могучий некто с неукротимой яростью рвался на поверхность, едва не опрокидывая ребят своими толчками.

Кто-то схватил Машу за руку, и она, испуганно вскрикнув, отшатнулась, но это был всего лишь Максим, пытавшийся сохранить остатки самообладания.

— В какой стороне берег? — прокричал он, стараясь заглушить рев ветра, доросшего до силы легкого урагана и скрежет льда, но тут же захлебнулся летящим в лицо снегом.

— Не знаю! По-моему, в любой — тут везде недалеко, мы же еще не вышли на самые просторы?

Где-то, совсем рядом, раздался треск ломающегося льда и едва различимый сквозь шум ветра плеск воды, а затем все звуки снежного ада перекрыл громкий рев — рев промахнувшегося хищника. Маша застыла на месте, парализованная ужасом — удивительный и нереальный сон резко перетек в кошмар, и не было нужды даже щипать себя, чтобы убедиться в материальности происходящего — больно бьющий в лицо снег сделал это за нее.

Стоявший рядом Максим судорожно рылся в карманах в поисках, видимо, своего мобильника. Наконец он нашел его, и быстро набрав номер костенеющими на морозе пальцами, что-то закричал в трубку, когда…

… Маша успела заметить, как огромная тень пронеслась мимо нее по воздуху, и беззвучно пала на Максима, погребя его под собой. Ни шума, ни крика… Хотя, быть может, их просто заглушил незатихающий ни на секунду рев бурана. Ее обдал отвратительный запах тухлых яиц, который тут же унесло прочь яростным порывом ветра, а затем откуда-то из белой пелены ей под ноги упало что-то продолговатое, бьющееся в конвульсиях… Одного взгляда на этот предмет было достаточно, чтобы Машу вновь окатила волна панического ужаса, возымевшего, на это раз, обратное действие — прижимая руку к груди и борясь с позывом рвоты она бросилась бежать по скользкому льду, подгоняемая страхом и ветром. А за ее спиной буран погнал по ледяной глади оторванную у самого плеча руку, все еще сжимавшую сотовый телефон и оставлявшую на заснеженной поверхности моря кровавый след.

Маша бежала вперед, не разбирая дороги, и не задумываясь более о том, в какой стороне берег. Лед за ней больше не скрипел — теперь он содрогался от гигантских прыжков настигавшего ее зверя, а порывы ветра приносили с собой тошнотворный запах тухлых яиц. Чудовище настигало ее — легкие шлепки огромного тела по льду раздавались все ближе и ближе… Маша резко свернула в сторону, и когтистая лапа ударилась об лед там, где только что была ее нога! Зверь был совсем рядом!

— Оставь меня в покое! — прокричала она в буран, и увидев надвигавшуюся на нее громадную тень пригнулась, и снова повернула на девяносто градусов — раздосадованный рев монстра возвестил о том, что он почти настиг свою жертву, но вновь промахнулся.

Из глаз бежали слезы, застилая поле зрения, которое, впрочем, и так сократилось до нуля из-за бьющего в лицо снега. Спасенья не было. В любом случае, чудовище, чувствовавшее себя в таких условиях как рыба в воде (да и не было ли оно в самом деле рыбой?), настигнет ее в любом случае. Зверь снова приближался — Маша слышала его грузный топот. Огромная тень снова возникла из нескончаемого белого танца снежинок и, обдав запахом сероводорода, пронеслась мимо, когда она припала к земле, спасаясь от нацеленного в голову удара. Маша попыталась подняться, но сильный ветер обнажил предательский лед — ноги ее разъехались в разные стороны, и с протяжным криком отчаянья она повалилась на ледовую корку. Зверь был где-то рядом — Маша не видела его сквозь пелену бурана, но знала это. Видя, что жертва больше не может спасаться бегством, он выжидал, обдумывая, быть может, как лучше нанести смертельный удар.

Машина рука нащупала что-то в кармане — ПАЧКА КОРСАРОВ! Петарды!! Любое животное должно бояться громких звуков! Дрожащими руками она достала корсары и, рассыпав половину, чиркнула о борт сразу двумя и швырнула в ту сторону, откуда распространялся отвратительный запах зверя…

Ветер был слишком силен — корсары отнесло в обратную сторону, и они упали возле нее самой, и в ту секунду, когда они коснулись корки льда, монстр, победно взревев, взвился в воздух…

Огромная туша обрушилась на Машу, крепко прижав ее ко льду! Запах тухлых яиц стал нестерпимым — монстр душил ее своим телом, лишая способности бороться, — впрочем, борьба с подобным гигантом была заранее обречена на поражение. Могучие клыки впились в предплечье, стремясь вырвать руку из сустава, а затем, преодолев последнее сопротивление, добраться до горла, и в этот момент совсем рядом, один за другим, жахнули корсары…

Первый хлопок раздался справа, заставив монстра выпустить машину руку и удивленно взвыв замотать мохнатой головой, избавляясь от звона в ушах,