– А что? Минуту назад ты упрашивал меня убить тебя! А теперь ты хочешь убить меня! Да мне, черт подери, пора уже полицию вызывать!
Он поник. «Копов?»
Я кивнул. «Да, выбора нет. Как я лягу спать, когда ты бродишь рядом в таком состоянии – пережрал кислоты и хочешь покромсать меня на куски этим сраным ножом»
Он закатил глаза, попытался улыбнуться.
«Ну почему сразу покромсать? Я просто хотел вырезать тебе на лбу буковку Z – ничего серьезного», – он пожал плечами и потянулся за сигаретной пачкой на телевизоре.
Я снова погрозил ему баллончиком. «Дуй назад в ванну. Закинься красными, попробуй успокоиться. Пыхни травы, вмажься медленным – делай, сука, что хочешь, только дай мне поспать».
Он пожал плечами и рассеяно улыбнулся, будто безоговорочно соглашаясь со всем, что я сказал. «Да, черт возьми, – сказал он с предельно серьезным видом. – Тебе и правда надо поспать. Завтра у тебя много работы».
Он с грустью покачал головой и побрел в ванную. «Вот жопа!» Он помахал мне на прощание.
– Отдыхай. Не хватало еще, чтобы ты из-за меня не спал.
Я кивнул, взглядом проводил его до ванной – он всё еще держал нож в руке, но уже забыл о нём. Кислота в нем сбавила обороты; следующей фазой, скорее всего, будет нечеловечески сильный интроспективный кошмар. Часа четыре кататонического отчаяния, но никакой физической опасности. Только за ним закрылась дверь, я тихонько подставил под дверную ручку тяжелый угловатый стул и положил газовый баллончик возле будильника.
В комнате стало очень тихо. Я подошёл к телевизору и переключил его на неработающий канал – помехи на полную громкость, отличный фон для сна, мощное неумолкающее шипение глушит все посторонние звуки.
8. «Гении всего мира стоят, держась за руки, и каждое потрясение от узнавания гонит весь хоровод по кругу»
Арт Линклеттер12
Я живу в тихом местечке, где ночью каждый звук что-то предвещает: резко просыпаешься с мыслью, что там такое?
Обычно ничего, но иногда … трудно привыкнуть к городу с его ночными звуками. Все они успокаивающе обыденные … машины, клаксоны, шаги … не расслабишься; приходится глушить всё помехами из косоглазого телевизора. Зажать переключатель между каналами … и баиньки… .
Не замечать этот кошмар в ванной. Еще один озверевший дезертир Поколения любви, обреченный клоун, который не выдержал и сломался. Мой адвокат так и не смог принять убеждение, часто исповедуемое завязавшими наркоманами – особенно тем, кто отбывает условный срок – будто без наркотиков прет гораздо круче, чем от них.
Как, впрочем, и я. Но однажды я жил по соседству с Доктором –––––13, бывшим кислотным гуру, который впоследствии заявил, что ему удалось совершить большой скачок от химического неистовства к сверхъестественному сознанию. В один прекрасный день, еще на заре Великой сан-францисской кислотной волны, я заглянул в гости к Доброму доктору с намерением спросить его, (поскольку он уже тогда был известным авторитетом в психотропных веществах) что он мог бы посоветовать своему соседу, который испытывает здоровое любопытство насчёт ЛСД.
Я оставил машину на дороге и зашагал по гравию подъездной дорожки, остановившись по пути радостно помахать рукой его жене, ушедшей в садовые работы с головой, покрытой огромной широкополой шляпой … какая идиллия, подумал я: муж сидит дома и варит свой фантастический психоделический отвар, а жена – работает в саду, пропалывает морковь, или чем она там занимается … и напевает какую-то мелодию – тогда я так и не смог ее узнать.
Мелодия. Как же … Лишь лет десять спустя я понял, что это были за звуки: подобно Гинсбергу, распевавшего «ом» на суде14, –––– пытался заглушить мантрой мое присутствие. В саду работала не его жена, а сам добрый доктор, а эти напевы – отчаянная попытка изгнать меня из своего расширенного сознания.
Я несколько раз пытался объясниться: что зашел по-соседски за советом насчет приёма ЛСД у себя дома. В конце концов у меня было оружие. И мне нравится стрелять – особенно ночью, когда из ствола вырывается красивое синее пламя, и шум … . и пули, да, пули тоже. Нельзя закрывать на это глаза. Шарики свинца/сплава летят по долине со скоростью до 1125 км/с …
Но я всегда стрелял в ближайший холм, а если холма не было – в темноту. Я ни в кого не метил, мне просто нравились взрывы. И я никогда не убивал больше, чем мог съесть.
«Убивать»? Я понял, что никогда не смогу растолковать это слово тому существу в саду. Оно вообще когда-нибудь ело мясо? Умеет ли спрягать глагол «охотиться»? Понимает ли, что такое голод? Способно ли понять, что такое 32 доллара в неделю – мой средний доход в тот год?
Нет … здесь общение невозможно. Но прежде, чем до меня дошло, доктор успел проводить меня своей мантрой обратно до машины и на машине вниз под горку. Забудь об ЛСД, подумал я. Смотри, что оно сделало с этим несчастным.
Так что еще где-то полгода я продержался на траве и роме, а потом перебрался в Сан-Франциско и одним вечером очутился в месте под названием «Филлмор аудиториум». Тут всё и началось. Серый кубик сахара и БУМ! Я снова у доктора в саду. Но не на поверхности, а под землей, пробиваюсь грибом-мутантом сквозь тщательно возделанную почву. Жертва Психоделического Взрыва. Настоящий уличный торчок, жрущий все что попало. Помню, как однажды в «Матрицу» зашел какой-то бродяга с большим рюкзаком за плечами, крича: «Кому Л … С … Д … ? Все материалы с собой, нужно только место, где приготовить».
К нему сразу подбежал администратор: «Тихо, тихо, пойдем в кабинет». Больше я никогда его не видел, но прежде, чем его увели, он успел раздать образцы. Большие белые капсулы. Я зашел съесть свою в мужской туалет. Но сначала половинку, подумал я. Здравая мысль, но трудно осуществимая в тех обстоятельствах. Одну половину я съел, а другую просыпал на рукав своей красной клетчатой рубашки … .И, пока стоял в раздумьях, что с ней делать, зашёл один из музыкантов. «Что случилось?» – спросил он.
«Видишь, – ответил я. – Белый порошок у меня на рукаве – это ЛСД».
Он, ни слова не говоря, хватает меня за руку и начинает её облизывать. Стрёмная картина. Я подумал, а что случится, если вдруг войдет какой-нибудь молодой биржевой брокер/поклонник Кингстон Трио и застукает нас на месте? И хуй с ним. Если повезёт,