мог разглядеть и свою хижину, и даже брошенный во дворе недоколотые поленья. Теперь уже Конан узнавал местность, вначале показавшуюся ему совсем незнакомой. Конечно же, он бывал здесь и прежде, хотя и не часто — два или три раза.

Ни играть, ни охотиться в этих местах было нельзя, так как с незапамятных времен киммерийцы хоронили здесь своих умерших.

С вершины скалы можно было хорошо рассмотреть кладбище: ложбину с высокой травой, со всех сторон стиснутую скалами и выглядевшую особенно зеленой по контрасту с угрюмыми камнями. В траве этой любили селиться кролики; на каждом шагу попадались их норы, напоминающие любопытные зрачки в толще почвы. В Киммерии не было принято насыпать над умершими курганы, если не считать единственного места — Поля Вождей у подножия горы Бен Морг, где хоронили прославленных воинов. Места же вечного успокоение простых жителей селения отмечались лишь обломками скал. На каждом обломке были выбиты знаки, по которым киммерийцы, не имеющие своей письменности, могли знать, кто именно покоится здесь. Так, окружность с крестом внутри означала, что под камнем зарыт уважаемый и мудрый старик; фигура, напоминающая елочку, указывала, что здесь покоится женщина, умершая при родах; символическое обозначение места являлось знаком, что серый камень охраняет покой павшего в битве воина. Именно таких камней, с неуклюже выдолбленными мечами, похожими на кресты с маленькой горизонтальной перекладиной, было на кладбище больше всего.

Конан прилег на спину, раскинув руки, чтобы хорошенько отдохнуть перед продолжением охоты. Тень от скалы, напоминающего старика, падала ему на лицо, защищая от солнца. Он вяло думал о том, в какую сторону ему следует направить свои исцарапанные ступни теперь, чтобы вернуться-таки к вечеру к большому огню, нагруженному головами, рогами и шкурами… Может быть, повернуть на юг? Конечно, он рискует встретиться там с одним или несколькими превращающимися в мужчин юнцами. Они будут насмехаться над ним, особенно если плечи его и руки будут пусты… ну и пусть! Зато на южных луговинах он наверняка подстрелит оленя, а может быть, и не одного…

Внезапно Конану почудилось, что земля у подножья скалы, на которой он распростерся, слегка вибрирует. Он перевернулся на бок и прижался к ней ухом. Так и есть! Изнутри доносился невнятный гул, находящийся там шумел или разговаривал. Что за шутки?! Кто может разговаривать в брюхе горы?.. Не иначе как злые духи! Недаром взрослые не разрешают детям слоняться и играть вблизи кладбища…

Первым порывом мальчика было бежать со всех ног подальше от зловещего места. Но он пересилил себя. Убежать он всегда успеет! Крепкие и резвые пятки еще ни разу его не подводили. Но как любопытно было бы взглянуть, хотя бы издали, на злобного духа, живущего под землей! Может быть, это те самые драчливые духи, от ссор которых дрожат горы и разверзаются трещины в почве? Он поглядит на них только краем глаза, но зато вернется потом в селение не только с рогами и шкурами, но и с таким захватывающим рассказом, что все мальчишки, даже пятнадцатилетние, лопнут от зависти!

Конан обошел скалу со всех сторон, то и дело, припадая к ней ухом и стараясь отыскать место, где гул и невнятный шорох слышны лучше всего. Вскоре он обнаружил такое место.

Это были щель между скалой и большим обломком камня, видимо, отколовшимся от нее. Мальчик попытался оттащить обломок в сторону. Он был тяжелый, но после упорных раскачиваний и толчков все же сдвинулся с места; щель стала шире. Теперь из нее доносились довольно явственные звуки: гулкие удары, шорох осыпающихся камней, голоса… Настоящие людские голоса, хотя слов и даже языка, на котором они произносились, разобрать было невозможно.

Конан еще настойчивей навалился на камень. Он расшатывал его, толкал и тянул до тех пор, пока щель между ним и скалой не стала такой широкой, что он уже попытался пролезть в нее. Поколебавшись несколько мгновений, мальчик стал протискиваться в веющее мраком и тайной отверстие.

Когда все его тело, вплоть до макушки, проскользнуло под землю, он повис на руках, дергая ногами и пытаясь нащупать опору. Но под пятками была пустота. Мелкие камни, срывающиеся из-под его локтей и колен, с шорохом сыпались вниз. Судя по звуку, дно было не слишком глубоко, и Конан решился на прыжок. Подобравшись всем телом, он опустил руки…

Мальчик был готов ко всему — и к хрусту своих ломающихся костей в том числе, но только не к тому, что гладкий камень, на который он приземлился, спружинив ступнями и почти не ударившись, зашевелился под ним. В первый момент Конан решил, что начинается землетрясение.

Ведь только когда колеблется и разверзается земля — оттого, что злобные духи, живущие в ней, идут войной друг на друга, огромные камни шевелятся и подпрыгивают, как детские тряпичные мячики. Но он тут же отбросил эту догадку.

Шевелился один-единственный камень с глянцевитой и чуть теплой поверхностью, на который его угораздило свалиться, все же остальное пребывало в неподвижности.

Камень не просто шевелился — он, как показалось Конану, полз. В первый момент мальчик не мог ничего разобрать из-за окружавшей его непроницаемой темноты. Но постепенно тьма рассосалась. Голубевшее полуденным небом отверстие, сквозь которое он проник сюда, давало немного света. К тому же, каменные стены подземелья впереди него отбрасывали оранжевые блики, словно где-то за поворотом горел огонь.

В неярком двойном свете Конан с ужасом разглядел, что то, что он принял за круглый камень, на самом деле оказалось спиной гигантского жука. Такое диво он видел первый раз в жизни! Мурашки пробежали вдоль его позвоночника, ладони похолодели. Впрочем, мальчик тут же сообразил, что жук не в силах причинить ему вред до тех пор, пока он сидит на его спине. Любой мальчишка знает, что насекомое не может дотянуться челюстями либо лапами до собственной спины. Нащупав на поясе нож, Конан стал прикидывать, куда лучше всего всадить хорошо заточенной лезвие — в один из огромных, похожих на эбеновые чаши глаз или же в маленький шерстистый затылок. Все остальное тело жука было покрыто прочным панцирем, который нечего было и надеяться пробить ножом.

Жук полз вперед медленно и спокойно, и невозможно было понять, замечает ли он вообще своего ошеломленного всадника. Казалось, он просто направляется по своим делам, ни на что не обращая внимания. В неверном свете его спина отливала металлическим сине-зеленым блеском и напоминала хорошо прокаленные стальные доспехи. Пара усиков,