смерть. Однако Солнцеликий не внял ее молитвам. К своему величайшему изумлению, красавица почувствовала, как страх покидает ее, а ему на смену приходит величайшее наслаждение. Затем в ее мозгу прозвучал холодный голос:

«Я дарую тебе жизнь. Тебе, избранной, суждено выносить в своем чреве и произвести на свет моего сына».

Мгла рассеялась, и девушка увидела, как к Алтарю, то и дело отвешивая поклоны до самой земли, спешат жрецы. С этого дня ее жизнь резко изменилась. С ней обращались как с богиней, а ее сын, которого нарекли Гекмоном, едва раздался его первый крик, был провозглашен повелителем Антилии. Однако Ксотли, явившись во сне и своей возлюбленной, и жрецам, повелел:

— Я не хочу, чтобы мой сын служил мне и тем самым уравнялся с простыми смертными. Он и его мать должны покинуть Антилию. Когда придет время, я призову его.

Мальчик быстро рос, и вскоре его мать заметила удивительную особенность ребенка: он взбадривался и наливался силой, когда кто-то, находясь рядом с ним, искренне горевал или радовался, пугался или изумлялся и вообще испытывал какие бы то ни было сильные чувства. Казалось, мальчик подпитывается человеческими эмоция, а те, чьи чувства он поглощал, наоборот, слабели на глазах. Ей бы встревожиться и обратиться к кому-нибудь за помощью, но она предпочла покинуть родной город.

Поселившись с сыном в Танасуле, она убедилась, что Ксотли одарил Гекмона этой способностью не напрасно: достигнув зрелого возраста, ее отпрыск перестал стареть. И лишь дни, проведенные в одиночестве, приносили ему морщины и недуги.

Шли годы. Мать с сыном часто переезжали с места на место, опасаясь, что тайна их будет раскрыта, пока наконец не поселились на северо-западе Аквилонии, в Тауране. Крупное наследство, полученное матерью Гекмона от давно умерших родителей, почти целиком ушло на постройку небольшого, но надежно защищенного замка в глухих лесах, куда почти не заглядывали местные жители.

Бесконечные переезды и постоянная тревога за сына отняли у некогда прекрасной женщины последние силы, и вскоре она отправилась на встречу со своими предками. Слуги, которых удалось нанять в разное время и в разных местах, ненадолго пережили ее, ибо Гекмон высосал из них все силы. Оставшись в одиночестве, он запаниковал и однажды, взглянув на себя в зеркало, ужаснулся: глубокие морщины избороздили его холеное лицо, а в роскошных шелковистых волосах обильно проступила седина. Тогда Гекмон, сжав кулаки, воскликнул в отчаянии:

— О, великий отец мой, всемогущий Ксотли! Для чего ты позволил мне появиться на свет? Или ты забыл о своем сыне?!

Не ожидая ответа, он закрыл лицо руками, а когда бессильно опустил их, перед ним стоял незнакомец. Это был мужчина среднего роста, худощавый, со слегка раскосыми темными глазами. Под мышкой он держал большую деревянную ларец.

— Кто ты? — в ужасе отпрянул от него Гекмон. — И как ты попал сюда?

— Меня послал твой отец, — спокойно ответил незнакомец. — Напрасно ты думаешь, что великий" демон Древней Ночи не заботится о своих детях. Все вы — часть его, и рано или поздно, но вернетесь в его объятия, сольетесь с ним, станете частью его плоти и души. Но твой черед еще не пришел. Поэтому он велел нам, его слугам, оберегать тебя и послал тебе подарок.

С этими словами он протянул Гекмону шкатулку. Тот осторожно взял в руки неожиданный подарок и, не открывая его, спросил:

— Что это?

— Джидак, — пояснил незнакомец. — Древняя игра.

— Зачем мне игра? — изумился Гекмон.

— Это не простая игра, — улыбнулся незнакомец. — Твоим противником может стать только воин. В зависимости от того, как лягут кости, ему выпадет то или иное приключение, а ты, наблюдая за ним со стороны, получишь все чувства, которые он будет испытывать. И чем сильнее они окажутся, тем больше сил сможешь ты впитать.

— А когда игра закончится, что будет?

— Эта игра вряд ли когда-нибудь закончится. У Ксотли было пять сыновей, ты шестой. И каждому он дарил джидак. Если сын проигрывал, он переставал существовать сам по себе и становился частью своего великого отца, принося ему свежие силы. Но демон Вечной Ночи существует уже много тысячелетий, так что можешь представить, как часто его детям попадался достойный противник. И это было в те времена, когда земля часто рождала великих воинов. Теперь же люди измельчали, изнежились. Я не думаю, что тебе скоро суждена встреча с отцом.

— Хорошо, — обрадовался Гекмон. — Но только где я буду искать игроков?

— Это уже не твоя забота, — успокоил его незнакомец.

И Красные Тени, посланцы Ксотли, стали прислуживать Гекмону. Чтобы помочь ему поддерживать силы, они доставляли в замок своего нового господина девушек со всего света, и Гекмон с наслаждением, медленно, растягивая каждый миг, поглощал их страх, боль и отчаяние. Вслед за пленницами стали появляться и воины, которым Тени подсказывали, где искать несчастных. Всем прибывавшим в его замок Гекмон ставил одно и то же условие, предлагая сыграть партию в джидак и обещая вернуть прелестницу в случае выигрыша. Ни один из смельчаков не отказался от игры, и ни один не покинул замок, ибо все они погибали, не выдержла испытаний, которые выпали на их долю.

Вот и сейчас очередной самонадеянный юнец сложил голову, пытаясь вернуть домой свою сестру, попавшую в страшный замок совсем недавно. Вспомнив о новой пленнице, Гекмон плотоядно улыбнулся. Прекрасная зингарка понравилась ему с первого взгляда. Он даже похвалил ту Тень, которая притащила девушку, что делал крайне редко. Юная красавица была гордой, своенравной, отчаянно смелой. Она так сильно возненавидела Гекмона, что он едва ли не полюбил ее за это, ибо в волнах ее ненависти молодел буквально на глазах.

«Сегодня я сыт, — умиротворенно подумал вампир, — а завтра, моя чудесная Сонатра, обязательно навещу тебя. Ах, какое это наслаждение — смотреть в эти черные глаза, в которых бушует неугасимое пламя!»

Гекмон быстрым шагом бодрого и полного сил человека направился в комнату, где обычно беседовал с Тенями, которые преданно служили ему уже много лет. Поудобнее устроившись в широком кресле на низких изогнутых ножках, он взял двумя холеными пальцами маленький колокольчик, сплетенный из тончайших золотых нитей, и позвонил. Мгновенно, словно возникнув из воздуха, перед хозяином появилась Тень. Собственно, порождения Хаоса могли принимать любой облик, создавать любые формы, но Гекмон предпочитал, чтобы его слуги походили на существа реального мира, и сердился, если Тени не исполняли его прихоти. Однако он не настаивал на том, чтобы они придерживались одной и той же личины, и то, с какой ловкостью слуги менялись прямо