пожалел. Тут ведь как раз портрет был, тот самый, холмсовский. Ну да теперь он мне без надобности, а холст хороший. Всё складно получилось… складно… складно…
Бутылка с глухим стуком упала на пол. Эммануил Кросс этого даже не заметил: джин, клубившийся в крови, выстрелил, наконец, в голову. Он всё-таки нашёл в себе силы сползти с табуретки и спуститься вниз. Не раздеваясь, присел на разобранную постель и, кряхтя, начал стаскивать с себя башмаки. Сквозь пьяную дрёму пробивались мысли, что картину будет сложно продать, что ему теперь нужна новая натурщица и новые выходы на клиентов, и стоит ли обращаться к Одноглазому Билли за покровительством. Потом его окончательно сморил сон — хороший, крепкий сон, какой милосердный Господь приберегает для умаявшихся за день тружеников. Ему ничего не снилось.