- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Константин Якименко Тень на дереве
Когда я открываю окно в своей комнате, я вижу ветку. Она суха и черна, на ней совсем нет листьев, и она безобразна в своей наготе. Её жёсткие когти тянутся ко мне, подбираются всё ближе и ближе… она хочет достать меня, вцепиться в грудь и вырвать моё сердце. Она его не получит. Оно его не получит. Ведь я теперь могу не думать об этом. Как глупо! Время — тоже дерево. Некоторые считают, что оно — река, но они просто ничего не знают. Они не знают, как это — прыгать с ветки на ветку. Лучше всё-таки закрыть окно. Мерзкое древесное щупальце бьётся в стекло, барабанит по нему в беспощадном, безжалостном ритме, не зная усталости: тук-тук-тутук! «Помнишь? Я здесь!» По-прежнему здесь. Да, я помню. Можно отойти от окна. Сесть в кресло, расслабиться… Или нет. Сначала открыть шкаф, достать книгу, раскрыть на странице… Книгу. Ту самую Книгу. Я больше никогда не смогу её достать. Так же, как Кристалл и Жезл. О, это я тоже помню! В Книге сказано: можно разбить зеркало, но нельзя избавиться от тени. И ещё: когда наступает ночь, тени не исчезают. Они вырастают и соединяются, они становятся одним огромным целым. И когда они вместе, их власть безгранична. Тени… но ведь теперь тень — это я. Значит ли это, что оно никогда не сможет от меня избавиться? И, кроме того: что такое теперь оно? Тень — это тёмный отпечаток, порождённый светом. Но ведь со мной всё наоборот! Я — светлый отпечаток тьмы. Светлый ли? Хотел бы я знать точно. А ведь так было не всегда. Вначале я был человеком, а оно — всего лишь моей тенью. Тогда у меня ещё были три атрибута: Кристалл, Книга и Жезл. А теперь у меня нет ничего. Если бы я только мог! Если бы я мог…Её зовут Лада, и она совсем не похожа на Ильму. У неё светлые волосы, они окаймляют лицо половинкой овала. В её серых глазах — робость, и одновременно веселье. Мы познакомились на дискотеке. Она смотрела на меня так, будто очень хотела что-то сказать. Хотела, но не знала, как. А я знал, но сказал другое. А потом мы танцевали. Она назвала меня Колей. Вот ведь смешно! Мне не подходит такое имя: звучит слишком мягко и податливо. Теперь она называет меня Ник. Зачем это, спрашивает оледеневший камень внутри. Ты же знаешь: просто ещё одна ветвь, больше ничего. Ведь всё когда-нибудь заканчивается, кроме ветвей. Какая разница? Мы в кафе со странным названием «Иридиум». Ничего не значащее совпадение: с той же буквы начинается имя Ильмы. Здесь полумрак, но его разрушает шар, что крутится под потолком и бросает на стены разноцветные отблески. Шар — неправильный. Он чужой, ему не место здесь. Впрочем, мне — тоже. Музыка. Звуки плывут, но их дробят на части. Это жестоко: они не хотят умирать, но вынуждены расставаться с жизнью снова и снова. Бесконечное число раз. Смерть становится их сущностью и проникает в души сидящих здесь людей. Но те ничего не понимают. Они никогда не поймут: даже если чёрное окутает их целиком, погрузит в себя, словно в кокон, и утащит за собой. Даже тогда. Но я ведь могу не думать! Так почему же снова..? — …где? — далёкий голос. Он не умирает — он живёт полной жизнью. — Извини. Я отвлёкся. — Ты странный. А я ещё всегда считала, что хорошо разбираюсь в людях. Но ты для меня — загадка. Во всех смыслах! Да-да, она сказала — «в людях». А я… — Ты боишься меня? — Ну… нет. И да. Немножко. Наливаю вино: дорогая «Хванчкара». Пьём; под потолком всё красное. Надо быть начеку! Сохраняй контроль, чело… — Меня не надо бояться, — говорю не то, что знаю. — А кого — надо? Будто удар в спину: секундная потеря ориентиров. Но ведь она ни о чём не догадывается, верно? И не должна. Пока — только так. — Глупости. Тебе никого не надо бояться! — Ты меня успокоил, Ник, — теперь Лада говорит не то, что чувствует. Лёгкий ветерок. С него всегда всё начинается. Его лёгкость обманчива. Он пропитан холодом вакуума; он проникает под одежду и запускает мурашки по спине. Он совсем слабый, но его ледяные уколы пронизывают насквозь. Его не спутаешь ни с чем. Ловлю линию и тянусь за ней. Дальше, ещё дальше… Переплетение железа, дерева и пластмассы. Многоуровневый стык. Пока ничего… Но ветер уже стихает, даже толком не начавшись. Вот и хорошо, вот и успокойся. В этот раз обошлось. И всё-таки равнодушный металл постукивает из-под черепа: «Помнишь? Я здесь».
Её звали Кенил, и она тоже была совсем не похожа на Ильму. Её беспорядочно торчащие волосы будто пылали костром, а узкие глаза рассекали меня надвое, как гильотина. Помню, я подумал тогда, что она — настоящая королева пустыни. Пустыня. Закрываю глаза — и вижу, как мы стоим посреди неё. Возле камня, что указывает путь. Последнего камня. — Чамен, — говорит Кенил, — я думаю, время пришло. — Время для чего? — делаю вид, что не понимаю. — Ты знаешь. Она права: мы все знали. Знали с самого начала, когда приняли Вызов: только один доберётся до конца и получит Жезл. — Но мы ещё не дошли, Кенил. — Тебе придется драться с Мохеллианом. Незачем растрачивать силу. — Или тебе. — Нет. — Что?.. — Убей меня сейчас. Я не буду защищаться. Холод. Страшная близость пустоты. — Ты не в своем уме! Я… что за глупости?! — Чамен, это не глупости. Тебе всё равно придется. — Нет, прекрати сейчас же! Мы дойдем туда вместе и вместе сразимся с Мохеллианом. — А потом? — Потом… потом — друг с другом. Честно, как и должно быть. — Нет. Ты — Избранный. Или Мохеллиан. Но я думаю — ты, потому что у тебя Кристалл. Все остальные ничего не значат. — Неправда! — отчаянный крик, потому что… — Правда, и ты это знаешь. Да, верно. Знаю, но не хочу — так. — А если я отдам тебе Кристалл? — Ты не сделаешь этого. Но я снимаю цепочку — и вот он, у меня на ладони. Обычно камень сверкает всеми цветами радуги, но сейчас он холоден и пуст. — Бери. Я дарю его тебе. — Но тогда я убью тебя. И это ты тоже знаешь. — Я не думаю, что ты сможешь, Кенил. — Посмотри мне в глаза. Они тебя не обманут. Я погружаюсь в её взгляд — в безнадёжную обречённость и непреклонную решимость. Я уже видел такой взгляд, и не единожды… — Ты не убьёшь безоружного, — говорю я и опускаю меч на песок. Она усмехается: — Не сейчас. Помню: мы у камня, и на нас нет одежды. Мы любим друг друга, как два зверя, до предела одержимые яростью. Для нас нет границ. Мир исчез; всё лишнее исчезло. Потом она стремительно хватает и сильно сжимает мой член; резко тянет на себя. Я ору — и вдруг понимаю, что любовные игры окончены. Между
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »