известно, что любые оттенки фиолетового говорят о страстности. Я знаю твою тайну, Тори…»

— Если вы увлекаетесь историей, мисс Карсуэлл, то Бодиам приведет вас в восторг, — сказал Перегрин. — Не хотите ли как-нибудь приехать сюда и ознакомиться с замком?

— Нет, благодарю вас, — ответила Виктория. «Он решил воспользоваться Бодиамом как приманкой. Ему понятно, насколько соблазнительно это предложение. Он хочет, чтобы я вернулась сюда и оказалась с ним наедине. Но уж лучше я все сделаю прямо сейчас!»

Отложив льняную салфетку, Виктория отодвинула свой стул и поднялась:

— Пожалуйста, извините меня…

Учтиво поднявшись из-за стола, Перегрин жестом подозвал служанку. Та почтительно присела перед Викторией, а потом повела ее к выходу. Снова усевшись за стол, хозяин немного помолчал, затем доверительно обратился к Эдвине:

— Вы знаете, ваша дочь произвела на меня огромное впечатление. Она так скромна, так сдержанна…

Эдвину прямо-таки распирало от гордости.

— Да, вы правы. Виктория — очень послушная девочка. Я воспитывала ее в целомудрии и чистоте. И мои усилия не пропали даром. Для девушки это основные и самые необходимые качества, хотя они встречаются не так уж часто.

— Мне хотелось бы попросить вашего разрешения ухаживать за ней.

— О, сэр Перегрин, я польщена… Вы окажете нам честь…

Оказавшись вместе со служанкой на широкой лестнице, Виктория решительно остановила ее:

— Дальше я сама. Благодарю вас.

— Да, мисс, хорошо. Я подожду вас здесь.

Легко взбежав по ступенькам, Тори повернула за угол и вышла в узкий и длинный коридор. Немного помедлив, она двинулась вперед. Свечи, вставленные в кронштейны на стенах, освещали коридор лишь на несколько метров вперед, а все остальное пространство словно было затянуто легкой дымкой. Неспешно шагая все дальше и дальше, Виктория видела узкие проходы, за которыми располагались какие-то мрачные помещения. Но ничего интересного она не замечала. А потом вдруг услышала музыку и вздрогнула от неожиданности. Причем слышалось не только звучание инструментов, но и чей-то смех. Внезапно Тори сообразила, что вышла на галерею, скорее всего предназначавшуюся для менестрелей.

Посмотрев вниз, через перила, она увидела небольшую группу людей, явно собравшихся для вечеринки. Ведь это бал-маскарад! Мужчины были в напудренных париках, в атласных бриджах и в парчовых жилетах или же в сиявших золотом мундирах. Внимание Виктории привлекли также и женщины; их парики были украшены страусовыми перьями, а наряды оказались не только роскошными, но и весьма смелыми, потому что платья их почти не скрывали женских прелестей.

Представив себя в таком платье, Тори невольно вздохнула. Сцена, которую она сейчас видела наверное, была точно такой же, какую можно было увидеть во времена короля Георга лет сто назад. Наблюдая за людьми внизу, она вдруг поняла, что их поведение граничило с вульгарностью. Они откровенно флиртовали и трогали друг друга… за неприличные места.

Изумление девушки сменилось гневом, и она вполголоса пробормотала:

— Этот Фуллер, это животное… он устроил у себя вечеринку. А приглашение на ужин семьи священника — лишь уловка, чтобы скрыть разврат в Бодиаме. И теперь он наверняка ждет не дождется, когда избавится от нас.

У Тори даже голова закружилась от возмущения. Нахмурившись, она отвернулась, чтобы не видеть развратников, и быстро зашагала обратно. Вскоре вышла в знакомый коридор, который привел ее к лестнице. Стремительно спустившись по ступеням, Виктория увидела дожидавшуюся ее служанку, и они вместе вернулись в столовую.

Сэр Перегрин с Эдмундом при ее появлении тут же встали и подождали, когда она займет свое место. Усевшись, Виктория заметила, что без нее никто так и не приступал к десерту.

— Прошу прощения… — пробормотала она.

— Ничего страшного, — с учтивой улыбкой ответил хозяин.

На десерт подали бисквит, пропитанный вином и залитый взбитыми сливками. Это любимое блюдо Виктории. Но странное дело, сейчас ей кусок не лез в горло. Не поднимая, глаз, она обратилась к матери:

— Очень жаль, но у меня страшно разболелась голова…

И Тори не лгала; в голове у нее действительно словно звенела какая-то пустота.

Эдвина поджала губы:

— Манеры, Виктория! Следи за собой!

Манеры? Метать бисер перед свиньей?

— Если у мисс Карсуэлл болит голова, я настаиваю, чтобы вы немедленно доставили ее домой, — заявил сэр Перегрин. — Надеюсь, вскоре мы вновь соберемся поужинать.

«Ах, вот как?! Я знала, что ты только и ждешь, когда мы уберемся отсюда!» Хотя Виктория сама придумала причину, чтобы уехать, вину она возложила на хозяина.

Провожая гостей к выходу, сэр Перегрин вежливо кивал, как бы отвечая на нескончаемую болтовню Эдвины. Виктория же, воспользовавшись случаем, старалась как следует рассмотреть хозяина замка. Только сейчас она заметила довольно крупное родимое пятно у него на щеке, которое он пытался замаскировать, отрастив модные бакенбарды. Пятно и впрямь было слишком уж большое и нисколько его не украшало.

Взяв у слуги накидку Эдвины, сэр Перегрин помог ей одеться. Виктория же такой чести не удостоилась. Не удостоилась — к счастью? На этот вопрос она не могла ответить. Но по спине ее пробежали мурашки, когда она представила, как этот мужчина прикасается к ней.

По дороге домой Виктория извинилась зато, что ей «пришлось» оставить их во время ужина, но мать, к ее удивлению, не стала возмущаться.

— Твое отсутствие позволило нам без помех поговорить с сэром Перегрином и прийти к взаимопониманию, — заявила Эдвина.

— Это касается меня? — спросила Виктория.

— Поговорим утром. Когда у тебя голова пройдёт.

Дома мать пожелала ей доброй ночи и поднялась наверх. А Тори осталась ждать брата, задержавшегося в конюшне. Когда он появился, она приложила палец к губам и потащила его в гостиную.

— Скажи, о чем мать говорила с Фуллером, пока меня не было за столом?

— Он сказал, что ты произвела на него впечатление. Что ему очень понравились твоя скромность и сдержанность.

— Я отлично сыграла свою роль. А что матушка?

— Она сказала, что ты послушная девочка, целомудренная и чистая. И что такое редко встречается среди девиц.

Тори прыснула, прикрыв рот ладонью.

— И еще сэр Перегрин попросил разрешения ухаживать за тобой.

А вот теперь ей стало не до смеха.

— Проклятие! Я сыграла свою роль чересчур хорошо!

— Матушка заявила, что польщена и что для нее это большая честь, — продолжал Эдмунд.

— О муки адовы!.. Черт меня понес бродить по замку! Хотя, если бы не моя прогулка, я бы не узнала, что этот распутник