попросил:

— Нельзя ли показать мне действие, пенициллина на живом объекте?

Доктор Пфальц засиял:

— Пожалуйста, пожалуйста, дорогой коллега!.. Хоть сейчас!..

…Через три месяца, в ноябре 1941 года, профессор Браун согласился занять должность профессора вирусологии Центрального бактериологического института.

Он выдвинул условие — работать исключительно в целях борьбы за жизнь: он не хочет и не будет иметь ничего общего со смертоносными бактериями, предназначенными для уничтожения людей.

Директор института, эсэсовец Руффке, согласился.

Добившись права трудиться лишь на пользу человечества, профессор, как ему казалось, оправдал себя. Долго сдерживаемое желание, наконец, вырвалось наружу. Профессор был согласен работать день и ночь. Он взволнованно гладил рукой тубус микроскопа, ласкал глазами усовершенствованные ультрацентрифуги, ультрафильтры, — это был его мир, мир науки, где можно дерзать и осуществлять дерзания, бороться и побеждать. Из-за такой лаборатории можно согласиться на все, примириться с неприятностями и неудобствами. В конце концов, не все ли равно, где находится она: на тихой Фогельштрассе в университетском городке Гейдельберге или здесь, в массиве скал Баварского плато?

Хотя профессор и готов был никуда не отлучаться из своей лаборатории, но, узнав, что работать придется в подземном городе, на всякий случай потребовал разрешения свободного выхода на поверхность земли. Директор института согласился и на это условие, но предупредил, что бежать невозможно.

Профессор и не думал бежать. Но умышленное подчеркивание невозможности побега вызвало в нем чувство протеста, и в первый же день, с трудом оторвавшись от исследований, Макс Браун заставил себя воспользоваться своим правом.

Было холодное осеннее утро, когда перед профессором открылась тяжелая стальная дверь и он шагнул на небольшую бетонированную площадку.

От свежего воздуха, пахнущего хвоей и прелыми листьями, у профессора закружилась голова.

Не было слышно ни звука. Лишь ветер мел яркие осенние листья, собирал их в пухлые вороха и гнал вниз, к долине. Тяжелые серые тучи, готовые пролить дождь или высыпать снег, ползли низко, цепляясь за вершины гор, и от этого небо казалось плоским, а долина — небольшой впадиной с размытыми краями.

У профессора почему-то тревожно сжалось сердце.

"Долина смерти!" — подумал он.

Резкий восточный ветер иногда разрывал облачную пелену, и тогда совсем близко виднелись высокие скалистые горы, а за ними, в тяжелой беловато-серой дымке, проступали горные вершины. И лишь в одном месте, там, где в тумане исчезла река, можно было найти выход из этой долины.

Браун оглянулся. Небольшой домик с черепичной крышей вот и все, что представлял собой вход в Центральный институт. Кто бы мог предположить, что под этим Домиком в глубинах горы скрыт целый город — с огромными лабораториями, электростанцией, десятками вспомогательных предприятий?

Задумавшись, профессор побрел вниз, к долине. Но вскоре перед ним выросли желтые таблички с черными надписями: "Осторожно! Мины!"

Макс Браун застыл на месте, затем двинулся вверх по склону, и все время, пока он, тяжело дыша, подымался в гору, слева мелькали предостерегающие надписи. Они раздражали, как назойливое напоминание, что профессор по-существу так и остался заключенным, лишь сменил место заключения.

Недовольно бормоча что-то себе под нос, он, чтобы не видеть этих дурацких табличек, начал пробираться сквозь кустарник, но вновь вышел к запретной зоне. Звук его шагов вспугнул дикую козочку. Легкая, грациозная, она бросилась вправо, к скале, но вдруг резко повернулась и, вытянувшись лентой, проскользнула мимо профессора по минному полю. И тотчас же раздался взрыв.

На профессора посыпались мелкие камешки. Браун вздрогнул, медленно вытер лицо носовым платком и побрел назад.

Через час он сидел в своей лаборатории и грустно смотрел куда-то вдаль. Сквозь толщу бетона, сквозь массивы гор и многие километры расстояния он видел Гейдельберг, университет и свою уютную квартиру на Фогельштрассе.

Макс Браун решил больше не выходить из лаборатории. Он погрузился в работу, наверстывая упущенное. В ресторане подземного города он старался бывать в то время, когда оттуда уже все уходили. И все же профессор однажды столкнулся с Отто Валленбротом.

Бывший ученик рассыпался в любезностях, просил заходить к нему, — оказалось, что их лаборатории почти рядом. Отто вспоминал о добрых старых временах, когда он впервые пришел на лекцию профессора Брауна в Гейдельберге, о работах по изучению вирусов, проведенных им под руководством профессора, и признал, что лишь Максу Брауну обязан скромными успехами.

А профессор с омерзением вспомнил день, когда узнал о предательстве своего лучшего ученика: гестаповцев привел в лабораторию именно Валленброт.

"Страшный человек!" — профессор содрогнулся, встал из-за стола и, сославшись на головную боль, направился к лифту. Выйдя в долину, он пошел вдоль линии минных заграждений, стараясь ни о чем не думать, ни о чем не вспоминать. Но это не удавалось: перед глазами все время стоял Валленброт с его холодным оценивающим взглядом.

Минное поле окончилось, но дальше пройти было невозможно: преграждая путь, над густыми пихтами нависла высокая скала. Профессор поднял голову и увидел какой-то серый лоскут, болтавшийся на вершине одного из деревьев. Браун заинтересовался: тряпка могла упасть только сверху.

С трудом пробравшись сквозь кустарник, профессор подошел к стволу пихты. Видно, что-то тяжелое упало с вершины скалы — ветви дерева были поломаны, на мягком влажном мху виднелась вмятина и кровавые пятна; дальше тянулся широкий след, исчезавший в зарослях.

Браун был плохим следопытом, но и он мог заключить, что это — след человека: на одной из веток остался окровавленный лоскуток. Следы казались совсем свежими — примятый мох еще не расправился, значит, человек упал недавно и, вероятно, был еще жив.

Профессор представил себе падение этого человека и ужаснулся. На миг ему даже послышался приглушенный стон. Макс Браун бросился по следу, пробираясь сквозь жесткий, как колючая проволока, кустарник.

У самой горы заросли внезапно окончились, и профессор очутился перед входом в пещеру. Он хотел было заглянуть туда, но тотчас испуганно отшатнулся: мимо его головы с шумом пролетел камень.

— О, с этим человеком надо быть начеку! — пробормотал профессор.

Протянув свою длинную суковатую палку, он нарочно пошевелил кусты в стороне, и когда в ответ на шорох пролетел второй камень, быстро заглянул в пещеру.

У