- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (36) »
время, это оно лишило наш общий мир всякой радости.
Подняв голову, я неожиданно увидел возле столика официанта в поношенной грязной куртке, совершенно пьяного, с трудом державшегося на ногах, с отекшим красным лицом и подпухшими глазами; он стоял, нетерпеливо мял в руках полотенце и глядел на меня враждебно и недоверчиво — должно быть, тоже заметил уже, что здесь, в «Какаду», я чужой, что и в город-то попал случайно, и это заранее восстановило его против меня. Он не мог рассчитывать на то, что я напьюсь и ему перепадут солидные чаевые, к каким он привык, прислуживая местным королям черного рынка, я был для него чужаком, приблудным псом, и поэтому он сразу отнесся ко мне недружелюбно, так же как и я к нему; я чувствовал, что мы оба потихоньку начинаем ненавидеть друг друга, наконец, затянувшееся молчание стало для него невыносимым, и, убрав со стола бутылки и пивные кружки, он чуть ли не с обидой в голосе заговорил:
— Вы будете что-нибудь заказывать или нет?
— Заказа придется долго ждать?
— А вам что, некогда?
Я взглянул на часы: стрелки приближались к пятнадцати сорока пяти, официанта мне пришлось ждать чуть ли не полчаса, и у меня были все основания высказать ему свое недовольство, что я и не преминул сделать:
— Долгонько мне пришлось ждать, пока вы соизволили подойти к моему столику.
— Вы спешите?
— Конечно.
— Тогда ищите другой ресторан. Может, там вас побыстрее обслужат.
— Нет, уже поздно, я останусь здесь.
— Что подать?
Я заколебался. Меня мучила жажда, я был голоден, но до сих пор не подумал, что заказать; меню на столике не было, хотя, в сущности, это не имело никакого значения, возможности кухни были в те времена весьма ограничены, цены на мясные блюда бешеные, а из безалкогольных напитков меня привлекала только минеральная вода — в эрзац-чай и эрзац-кофе обычно добавляли сахарин, которого я терпеть не мог, словом, я представления не имел, что можно заказать; официант не скрывал своей неприязни, и я вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным перед этим субъектом с физиономией рассвирепевшего бульдога.
— Что у вас есть из горячего?
— Ничего.
— Даже супа нет?
— Даже супа…
Теперь он взял реванш, я был в его руках, он мог лишить меня единственного в тот день горячего блюда, его глаза блестели от нескрываемой радости; он думал, что избавится от меня очень быстро, в этом заведении он был безраздельным властелином, знал это и мог спровадить любого, кто ему не понравился, кто неосторожно восстановил его против себя, за исключением тех, кого боялся сам, а обо мне он ничего не знал, эта неосведомленность стала его временным союзником; и вот началось дурацкое состязание — кто кого, а меня всегда унижало, если я вынужден был иметь дело с противником, к которому не испытывал уважения.
— Какие у вас есть напитки?
— Никаких!
— Как? — удивился я. — У вас ничего не найдется выпить?
— Есть водка, пиво, ячменный кофе, чай.
— А хозяин есть?
— А в чем дело?
— Позови его сюда.
Он впервые посмотрел на меня с интересом, но вовсе не казался смущенным, как раз наоборот, похоже было, что вся эта история действительно стала его забавлять; он отвесил мне нарочито глубокий поклон и спросил с язвительной иронией:
— А может, и хозяйку позвать?
— Нет, шельма. Слушай меня внимательно. Если в течение трех минут ты не приведешь сюда хозяина, тебе будет очень плохо. Хозяину скажи, что его ждет человек из Kripo[5]. Ясно?
Официант, поначалу столь уверенный в себе, исполненный иронии и нескрываемой враждебности, был сбит с толку моим тоном и неожиданной переменой в поведении, а когда до его сознания дошло наконец слово «Крипо», это грозное слово, вызывающее у людей страх, мне в свою очередь представилась возможность увидеть происшедшую в нем перемену. Он оказался обыкновенной свиньей, что меня, впрочем, ничуть не позабавило.
— Прошу покорнейше извинить. Я не хотел обидеть…
— Позови хозяина.
— Для вас всегда что-нибудь найдется на кухне…
— Я хочу говорить с хозяином, ты понял?!
— Есть свекольный борщок с картофелем, фасолевый суп, гороховый суп с гренками, на второе жареная рыба…
Внезапно он совершенно отрезвел, и это меня несколько удивило — я не думал, что можно так испугаться слова «Крипо», тем более что официант, как, вероятно, и другие служащие «Какаду», должен был сталкиваться с людьми из Крипо; но тут мне пришло в голову, что, пожалуй, больше всего на него подействовало то, что я был здесь чужим и был совсем непохож на всех тех, кого он знал до сих пор, видно, это его и пугало.
Он поспешно направился к кухне, я проводил его взглядом до самой двери, а когда он исчез за нею, взглянул в сторону бара, где за стойкой суетились две молодые и красивые девушки; оркестр играл вальс «Очарование», в висках у меня стучало, я чувствовал себя все хуже и хуже, в горле пересохло от жажды, а в расставленные на стойке кружки лилось из открытых кранов темное и светлое пиво. Я отвернулся от бара, взглянул на склонившегося над клавишами пианиста, он поглядывал на меня с дружеской иронией, я улыбнулся ему, он кивнул мне, послышались быстрые шаги официанта, его возбужденный голос, а когда я глянул перед собой, то по другую сторону столика увидел высокого, хорошо сложенного мужчину средних лет, который, опершись обеими руками о край покрытого скатертью стола, внимательно и выжидающе смотрел на меня; я упорно продолжал молчать, и он заговорил первым:
— Чем могу служить?
— Вас зовут Грегори?
— Да. А с кем я имею честь?
— Крипо.
— Понимаю. Чем могу служить?
Я взглянул на официанта, который нервно переминался с ноги на ногу, с необыкновенным усердием поправлял скатерть, переставлял фужеры, пепельницу, схватил его за плечо и сказал тихо:
— Пошел вон, мошенник.
— Я вам уже не понадоблюсь?
— Нет. Оставь нас одних.
Он ушел. Грегори наклонился еще ниже над столиком — так, что прямо передо мной оказалось его темное, продолговатое, сосредоточенное лицо, сморщил брови — густую полоску сросшихся над выступом носа волос — и снова спросил:
— Слушаю вас! Чем могу служить?
— Я хотел только спросить, что означает слово «Какаду»?
— Это название птицы, а точнее говоря, название одной из разновидностей чубатого попугая.
— Какаду несет яйца?
— Это зависит от условий, в которых живет птица.
— Я орнитолог-любитель, хотел бы купить несколько какаду.
— У нас имеется несколько штук для продажи.
— Ладно, я беру их.
— У нас всего пять штук.
— З н а ч и т, п я т ь?
— Да. П я т ь.
Я взглянул на часы, часы показывали восемь минут пятого — итак, впереди еще пятьдесят две минуты ожидания.
— Поставщик на месте?
— Нет. Но придет с клеткой
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (36) »