первым делом сюда заявятся лихтенштейнские легавые. Однако до тех пор, пока вы будете продолжать клясться и божиться, что находились здесь еще до того, как границу перекрыли, они не предъявят обвинение живому миллионеру на оснований показаний нескольких мертвецов. Даже и пытаться не станут.
— Бедные старые львы, — тихо произнесла девушка.
Маганхард снова подал голос:
— А как насчет… обвинения, выдвинутого против меня во Франции?
— Оно развалится. Женщина, на показаниях которой держится обвинение, вскоре получит письмо от Мерлена, датированное несколькими месяцами раньше, в котором будет сказано, что он распорядился отправить его в случае своей смерти. А в письме ей будет ведено отказаться от обвинения.
Маганхард нахмурился:
— Вы считаете, он действительно написал такое письмо?
— Нет, конечно. Но я попрошу Жинетт написать его — я же рассказывал вам, что она отлично подделывает документы, помните? Только пришлите мне фамилию женщины и образец подписи Анри.
Он не сводил с меня пристального взгляда, пока переваривал все это. Затем лицо его постепенно растянулось в подобие улыбки.
— С учетом всех обстоятельств, мистер Кейн, выходит, вы очень эффективно поработали. — В голосе его зазвучали деловые нотки. — Я хотел бы обсудить с вами вопрос… я хотел бы, чтобы вы работали на меня на постоянной основе. Я мог бы платить вам…
— Нет.
Улыбка исчезла.
— Я же не сказал, сколько мог бы платить вам!
Я устало покачал головой.
— Не в этом дело, мистер Маганхард. Неужели вам не ясно, что доказал Мерлен? Я разыгрывал из себя Канетона — величайшего профессионала, человека, который не мог отказаться, когда подворачивалась подобная работенка. Теперь же… теперь нам известно, что Мерлен вербовал обе стороны: нас с Харви против Алена, Бернара и всех прочих. Так что нас он выбрал как двух наиболее вероятных кандидатов на провал.
Воцарилась тишина. Затем Харви тихо заметил:
— А он ведь ошибся, а?
— Только в этот раз, приятель, только в этот раз. И, во всяком случае, постарался он на славу: выискал англичанина, прославившегося давным-давно, в годы войны, — и телохранителя-алкоголика. Чтобы охранять человека, который стоит десять миллионов фунтов. А у нас даже не хватило сообразительности это просечь.
Маганхард мрачно нахмурился. Ему претила сама мысль о том, что кто бы то ни было из работающих на него может оказаться второго сорта; Мерлена первоклассного адвоката, попросту оказавшегося нечестным человеком, — ему было переварить куда легче.
Наконец он произнес:
— По-моему, вы излишне накручиваете, мистер Кейн. Как сказал мистер Ловелл, месье Мерлен ошибся. Правда была на нашей стороне, и мы победили.
Я кивнул.
— Да-да, мы выиграли эту войну. И правда была на вашей стороне… одно время мне даже казалось, что стало быть, правда и на моей стороне. Но это не так. Мне вообще не стоило браться за эту работу. Мои методы… методы Канетона… слишком много людей погибло. Не знаю, можно ли было поступить как-то иначе… но, наверное, в этом и вся беда. Не исключено, что кто-то другой сумел бы что-нибудь придумать. Вот вы и найдите кого-нибудь другого. И возьмите к себе на работу.
Девушка с любопытством смотрела на меня.
— Мне казалось, вас не заботит, что случилось с теми людьми, оставшимися там, внизу.
— Да в общем-то не слишком. Возможно, я неправ, но, на мой взгляд, не имеет значения, кто убивает наемных убийц, а также когда и как их убивают. Я думал о Харви. — Краем глаза я заметил, как он резко обернулся. Я продолжал смотреть на мисс Джармен — твердо и решительно. — Харви не убийца, даже и не думайте, что вам придется лечить его от этого. Настоящие убийцы — это те, кто могут убивать и не нуждаются при этом в выпивке. Ни до, ни после.
— Мне чертовски жаль портить такую хорошую речь, — медленно произнес Харви, — но, похоже, никто не заметил, что я пока еще не умер.
Я бросил на него быстрый взгляд, затем поднялся, допил свое виски и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Я собираюсь спустить «роллс» со склона горы, а потом сяду на поезд в Вадуце. Выезжающих из Лихтенштейна они пока что не станут проверять. — Я посмотрел на девушку. — Увезите его отсюда, прежде чем заявятся легавые.
— Вы, в Париж? — спросил Харви.
— Во всяком случае, во Францию. Нужно найти врача, который умеет держать язык за зубами.
Он залпом допил виски.
— Пожалуй, я тоже поеду. Работы наверняка куча накопилась.
Мисс Джармен медленно повернулась и посмотрела ему в глаза; на ее напряженном лице читалось недоверие.
— Какая еще работа?
Казалось, он удивился.
— Как это «какая»? Моя работа.
Я вдруг ощутил внутри холод и пустоту — так, наверное, чувствует себя заброшенная церковь, — и уныло произнес:
— Именно это я и имел в виду.