просьбу, и тогда подвергла осмотру торс, плечи и руки мальчика. Затем внимательно осмотрела подмышки и сгибы локтей. Нигде ни ран, ни язвочек, но кожа такая бледная, что даже в янтарном свете пламени отливает голубизной. Магьер приподняла голову мальчика. Глаза ее чуть заметно сузились при виде двух кровоточащих ранок за левым ухом… но бесстрастное лицо не дрогнуло.

Она быстро взглянула на зупана Петера:

– Ты видел эти ранки?

Зупан нахмурил густые брови:

– Само собой. Вампиры ведь всегда сосут кровь из горла, верно?

Магьер снова перевела взгляд на ранки:

– Да, но…

Ранки крупные, но, может быть, ребенка просто укусила большая змея? Сильный яд вполне может стать причиной бледности и затрудненного дыхания.

– Кто-нибудь был с ним безотлучно? – спросила она.

Петер скрестил руки на груди.

– Я сам или Анна. Мы бы его ни на минутку не оставили.

Магьер кивнула:

– А еще кто-нибудь?

– Нет, – прошептала Анна. – А зачем ты об этом спрашиваешь?

Магьер поспешила взять себя в руки. Не хватало еще, чтобы эти люди в ней усомнились!

– Каждый вампир охотится за жертвой на свой лад, – пояснила она. – Чем больше я буду знать, тем легче мне будет приготовиться к бою.

Женщина облегченно вздохнула и, кажется, даже смутилась, а ее муж одобрительно кивнул.

Магьер вернулась к своему мешку. Двое крестьян, которые с любопытством разглядывали его содержимое, поспешно посторонились. Магьер отложила кол и достала из мешка большой бронзовый сосуд с плотно пригнанной крышкой из твердой кожи. И крышка, и сам сосуд были сплошь исчерчены загадочными знаками.

– Этот сосуд нужен мне, чтобы поймать дух вампира. Очень многие вампиры – существа бестелесные.

Крестьяне внимали ей с восторженным любопытством, и Магьер, зная, что целиком завладела их вниманием, переменила тему. Настало время поговорить о цене.

– Я знаю, зупан, что ваша деревня переживает не лучшие времена, но мои услуги стоят дорого.

Петер явно был готов к этому разговору. Он поманил Магьер к двери, которая вела в заднюю комнату.

– Мои родичи на той неделе обошли всю деревню. Живем мы небогато, но каждый дал, что мог.

Он распахнул дверь, и Магьер увидела приношения, разложенные на стеганом одеяле, которое расстелили прямо на грязном полу. Здесь были два больших куска копченой свинины, четыре круга белого сыра, десятка два яиц, три волчьи шкуры и две крохотные серебряные побрякушки – видимо, раньше они предназначались какому-то божку, который не захотел ответить на крестьянские молитвы. Одним словом, именно то, что ей всякий раз предлагали в качестве платы – для начала.

– Извини, – сказала Магьер, – но вы, как видно, кое-чего не поняли. Съестному я, конечно, рада, но вот одеяло мне без надобности, а все остальное даже не покроет моих расходов. Мне часто случается не получать прибыли, но не могу же я работать в убыток себе? Уж если нет денег – пусть будут хотя бы вещи, которые я могла бы продать, чтобы возместить издержки на разные снадобья. Они у меня, знаешь ли, редкие и стоят недешево.

Петер побелел, потрясенный до глубины души. Он явно искренне полагал, что предложил охотнице весьма щедрую плату.

– Но это же все, что у нас есть! Моя семья по миру пойдет! Не можешь же ты совсем нас разорить! Что ж нам, самих себя продать, чтобы заплатить тебе за спасение?!

– А что будет с крестьянами в другой деревне, если я приду туда и скажу, что у меня не хватает снадобий, чтобы спасти их, – огрызнулась Магьер.

Такие споры были для нее делом привычным, хотя зупан Петер, похоже, был поумнее тех деревенских старост, с которыми ей уже приводилось иметь дело. Ее лицо выражало полное сочувствие – и ни малейшей склонности уступить. У крестьян почти всегда найдется какая-нибудь ценность, заботливо припрятанная от сборщика налогов. Фамильная безделушка, драгоценный камушек, серебро из карманов убитого наемника – неважно что, но найдется.

– Ты сюда так долго добиралась, а теперь уйдешь, пальцем не шевельнув?! – Зупан так разошелся, что у него побелели губы.

Анна дернула мужа за полу рубахи.

– Отдай ей семенные деньги. – Она сказала это едва слышно, но голос ее явственно дрожал от страха.

– Нет! – отрезал он.

Анна повернулась к своим односельчанам, которые до сих пор хранили молчание.

– Что за прок нам будет от семенных денег, если все мы умрем раньше, чем наступит время покупать семена?

Петер с шумом втянул воздух:

– А долго мы проживем, если нечего будет сеять? Долго мы протянем в темницах его милости лорда, если нечем будет заплатить налог?

Магьер ожидала подобной стычки и отнюдь не собиралась в нее вмешиваться. Они долго будут спорить, приводить доводы за и против, но в конце концов страх возьмет верх. За ним придет надежда, что если сейчас избавиться от чудовища, то какое-нибудь чудо поможет им пережить следующий год. Магьер хорошо изучила крестьян. Все они одинаковы.

Разгорался спор, но Магьер с намеренным безразличием обследовала содержимое своего мешка и не обращала на спорящих никакого внимания, прекрасно зная, чем все закончится. Те, кто призывал поберечь семенные деньги и смириться с существованием в округе вампира, очень скоро потерпели сокрушительный крах. Это произошло так быстро, что впору было удивиться, – если б раньше Магьер много раз не присутствовала при подобных сценах.

Воцарилась тишина. Затем из угла комнаты подошел к зупану тощий долговязый крестьянин. Судя по следам угля и сажи на его кожаном фартуке, он в этой захудалой деревушке заменял кузнеца.

– Отдай ей деньги, Петер. У нас нет выбора.

Петер вышел из лачуги и скоро вернулся, пыхтя от злости. И уставился на Магьер так, словно она и была причиной всех бедствий, а не спасительницей от них же.

– Вот тут все, что осталось после уплаты налога. – Он швырнул Магьер кошелек. – В следующий раз нам, может, и налог платить будет нечем.

– А вы можете посмотреть на мою работу, – отозвалась она, и кое-кто из крестьян опасливо попятился. – Я одолею вампира. Вам и из дому выходить не придется – через щели в ставнях вы увидите, за что заплатили свои семенные деньги.

Ненависть, горевшая в глазах Петера, погасла – он окончательно признал себя побежденным.

– Да, – угрюмо кивнул он, – мы посмотрим, как ты уничтожишь эту тварь.

* * *

Дождь немного приутих. Посреди деревенской улицы горели два факела, воткнутые прямо в грязь. Магьер опустилась на колени между факелами, поставила перед собой бронзовый сосуд, убедилась, что он стоит прочно и не опрокинется. Рядом с сосудом она положила небольшой деревянный пестик.

Анна и еще двое крестьян наблюдали за ней в щели между ставнями общинного