Лобарев Лев К Корректорам

ХОЛМ УБИЙЦ

Подношу к губам сарбакан, делаю резкий выдох… Есть!.. Мастер вздрагивает, запоздало вскидывает руку с дротиком… Мимо, брат мой!

Я выхожу из укрытия.

— Привет. Я в восторге от тебя…

Приближаюсь к нему… И очень зря это делаю. Лезвие ножа распарывает одежду и кожу… Но нет, клинок лишь чиркает по ребрам. Пожалел… Зажимая рану рукой, созерцаю, как Мастер пошатнулся… подломились колени… тело валится на землю… судороги… Яд моих стрелок не смертелен. В этот раз. Для него…

— …И все-таки, мне кажется, ты был не прав, — я подвожу итог нашей беседе.

— Я зайду… Наверное, завтра.

— Всегда жду.

Мастер умеет искренне и по-доброму улыбаться.

Я тоже.

Привычно выплескиваю чай с отравой и завариваю свежий. Детский взгляд Таны сфокусирован на мне:

— Мне кажется…

А мне кажется, девочка, что «тонкая работа» не подразумевает под собой «ударив, делать вид, что ничего не произошло». Тем более, ударив неудачно…

— Да ну?! И что он, Тана?..

…Я ведь тоже нередко бью из укрытия — но каждый знает, что атака именно моя. Я не скрываю нападения — я укрываюсь от контратаки.

— Ты знаешь, мне сказали…

Лениво уворачиваюсь от стилета. Я не в настроении сегодня умирать.

— И тогда я…

Видит Бог, я этого не хотела!.. Легко касаюсь ее разрядником. Впрочем, можно было и не осторожничать — Тана из Бессмертных…

…Ее детские глаза наполняются слезами:

— За что?..

Тонкие пальцы напряженно сомкнулись на рукояти шпаги, серые глаза недоверчивы и печальны.

— Война…

— Глупости. Весной?

— Вдохни ветер.

В воздухе разлита терпкая горечь.

— Это только Фениксы, Человек с Крыльями. Ну почему ты еще не привык?..

— Костры воскрешения легко становятся погребальными. Почему мне не верят?

Потому…

— Брось оружие — поговорим.

Улыбается. Рука еще крепче сжимает рукоять. Ты сам ответил на свой вопрос.

— Улететь бы…

Лети. Ведь и вправду, тебе здесь не место — не желающий убивать и умирать, не верящий в надежность Феникса. Лети, Человек — боль без ран страшна и никому не нужна здесь. Лети…

Сколько стрел устремится за тобой?..

Озеро бросается ко мне, сбивает с ног… О, дьявол!.. Купилась!.. А, нет… Над головой свистнул сюрикен. Мать!..

Озеро помогает мне подняться, обреченно вздыхая:

— Этот Бессмертный!..

Из темноты возникает Бард.

— Привет, народ!

Бард — уникальное создание. Бессмертный и Неуязвимый, он умудряется как минимум раз в месяц учинять суицид, причем всегда успешно…

— Послушай, Бард…

Мы откладываем свой поединок и принимаемся за утомительную и неблагодарную работу — умерщвление Барда…

— Да, ну и что?..

…Как обычно — безрезультатно. Он не чувствует ударов, не реагирует на яды…

— Ну все, я пошел…

— До встречи, Бард…

— Я так больше не могу. Невыносимо смотреть!.. Вам не я нужен, а мои песенки!..

Я ловлю взгляд Деи. В ее глазах удовлетворение и предвкушение. Сезонный спектакль: коронный номер Барда — суицид.

— Что, попевки хотите? Нате вам попевки!..

Гитара в его руках бьется птицей, сильные пальцы сжаты на грифе, точно на горле. Хрип соответствует.

Озеро вглядывается пристально.

— О, никак новый стиль подбирает…

— Да нет, в прошлый раз впечатляло сильнее: кровь из-под ногтей, а не просто изрезанные пальцы…

Тана морщится:

— Как вы можете это смаковать!.. Он же умирает!..

Сгибаюсь пополам. Нет, пока только от хохота.

Хрип Барда обрывается, он обводит нас совершенно трезвым взглядом, губы кривятся в улыбке.

— Нравится?..

Веер отравленных стрелок разлетается из ловких пальцев вместе с брызгами крови.

Поднимаю наруч, ломая тонкую иглу.

— Великолепно!..

Мастер замирает неподвижно и начинает медленно клониться к земле. Везет ему сегодня на яды…

— Ну что ж ты так, Бард…

Прикрываю глаза — слишком близкая вспышка может на какое-то время лишить меня зрения, превратив в легкую мишень. А я собираюсь досмотреть до конца. С Мастером я поговорю завтра…

— Красиво, — восхищенно комментирует Дея.

— Стандарт, — коротко обрываю я. На выжженное пятно свежего Феникса тяжко шлепается клубок змей.

Бард недоволен — от него отвлекли внимание. Завтра Мастера ждет новый поединок.

— Я забиваю для вас тишину, но ни один из вас не верит, что мне тоже может быть больно… Я тоже живой и могу умереть…

— Браво, Бессмертный! — Озеро, не выдержав, апплодирует.

Тана отшатывается в почти непритворном ужасе:

— Чудовищно!..

На полуслове Бард вдруг роняет гитару, струны гремят, лопаясь, он обеими руками рвет себе горло, захлебываясь хлынувшей кровью. Через пять минут прекрасной агонии тело, наконец, замирает неподвижно, чтобы через миг исчезнуть в ярком пламени Феникса.

Можно расходиться, спектакль окончен. Дея задумчиво смотрит мне вслед, но удерживается. Никому не хочется портить впечатление.

Как там он пел? «Вспышка слева, вспышка справа, та, что справа это я…»

Не сейчас.

— А если Человек с Крыльями прав? Если однажды Феникс не спасет?

— Что тебе с того, Озеро? Ты, благо, Бессмертен…

Из глубокой раны хлещет кровь. Увы, это все, что я могу сделать. Ранить Озеро могут немногие. Убить — никто.

В сумерках — яркая вспышка. Чей-то Феникс.

— Дея, — комментирует Озеро. — Лавры Бардушки покоя не дают… Так может, эти убийства, смерти, раны никому не нужны?..

Мимо.

— И совсем не стоит воевать?..

— Тебе вредно слушать Крылатого.

— Я не…

— Ты людей позабыл. Мы всегда так живем.

— «Всегда» началось со случайности. Узнали о Фениксе. Поверили. Попробовали… Понравилось…

— Ну и что?..

Щит Барда в чужих руках так хрупок…

— …Как эпидемия… Убийства — все изощреннее, самоубийства вместо аспирина…

Атака.

— Ты, кажется, в данный момент занят тем, что…

Блок.

— …Защищаюсь. Ты называешь Мастера братом, любуясь пламенем его Феникса…

Больно…

— Твой последний суицид — из-за того, что тебе помешали убить Дею…

Я теряю силы…

— Бессмертие, по-твоему, — неполноценность…

Ноги не держат… В этой драке он прав… Но почему?!

Почему?!

Улетим, Крылатый…

Давай улетим!..

Нет сил взмахнуть крылом…

Нет сил спасать и спастись…

«Я научился убивать…»

Огонь моего Феникса отражается на лезвии «кинжала милосердия».

Это еще одна твоя рана, Озеро…

…Я плавлюсь в ярком пламени воскрешения, и огромная огненная птица величественно взмахивает надо мной крыльями, стирая боль ошибки, возвращая, обновляя… Назвавший это «Фениксом» оказался