Догадки опираются на эпиграфические источники и подтверждаются ими. Южноаравийская эпиграфика, стоит заметить, двух родов. Первый из них— надписи официальные, торжественные, выполненные «монументальным» шрифтом на камне и на бронзе. Под камнем в данном контексте разумеются прежде всего каменные стены — городские, крепостные, дворцовые, храмовые с внешней и внутренней стороны, а также жилых домов. Делались они и на скалах на лоне природы и на надгробиях…

Второй род — частная переписка, коммерческие договоры, долговые расписки и пр. — находил себе место на черенках пальмовых листьев: исписывались нервюры листьев микроскопическим шрифтом посредством какого-то острия. Ныне открыто, прочитано и переведено около 15 тысяч (!) южноаравийских письменных памятников.

Модель внутриобщинных отношений по поводу работ, связанных с поддержанием и расширением ирригационной системы, оказывается вполне пригодной и для установления межобщинного сотрудничества по тому же жизненно важному для всех вопросу. О том, к какому именно соглашению могли бы прийти племена (они же земледельческие общины), гадать не приходится, так как опять-таки из монументальных надписей на стенах достоверно известно, к какому соглашению они пришли еще в VIII веке до н. э.: они учредили Сабу. Саба, как явствует из всех эпиграфических источников, — это племена-учредители (позднее появились и «ассоциированные члены»), территория этих племен, централизованные учреждения, составленные из представителей этих племен, наконец, община верующих — верующих в бога Альмакаха, который если и не вытеснил вовсе, то оттеснил с первого плана племенные божества. Короче, возникает государство, причем рождается не на крови, что встречается крайне редко. В течение всего тысячелетнего, без малого, существования Сабы ежегодно будет праздноваться «День единения».

Политическая и социальная история Сабы известна, положим, лишь в самых общих чертах, но если соединить эти общие черты между собой, получается удивительно благостная картина: общество, несомненно характеризовавшееся весьма значительной имущественной дифференциацией, так и не испытало ни одного народного восстания! Бедные наверняка там были — не было, видимо, голодных. Государство, судя по ряду сохранившихся надписей, взяло на себя функцию регулятора социально-экономических отношений и выполняло эту роль эффективно.

Даже само царство на диво незыблемо: ни междоусобиц среди наследников престола, ни военных переворотов в столице, ни мятежей по окраинам. От начала до конца правит одна и та же династия.

Достаточно прозрачны и внешнеполитические цели Сабейского царства. Саба не только высокоразвитая сельскохозяйственная страна. Она еще и «караванное царство», процветающее за счет своей караванной торговли.

Торгует же она со всеми странами Ближнего Востока от Ассирии до Египта, посылая верблюжьи процессии (до тысячи и более животных в каждой) сквозь пески аравийских пустынь. Торгует она как своими товарами — ладаном и миррой, так и привозимыми из-за моря индийскими товарами. Так вот, основная задача Сабы в области внешних сношений состояла в том, чтобы обеспечить для себя роль монополиста в торговле с Двуречьем и Средиземноморьем. Решая ее, Сабейское царство, во-первых, блокирует перед индийскими купцами Баб-эль-Мандебский пролив и устанавливает свой контроль над Красным морем, во-вторых, ведет упорные войны со смежными с ним другими южноаравийскими государствами, производителями того же ладана или той же мирры и тоже большими охотниками поторговать с Севером, чтобы добиться признания сабейской гегемонии в области внешней торговли, то есть признания за сабейскими купцами исключительного права формировать трансаравийские караваны.

Успешное решение этой двуединой задачи превратило Сабу в поистине богатейшую страну всего Ближнего Востока и… в предмет всеобщей зависти. Римские негоцианты недоумевали: они скупают оптом весь товар, прибывающий из Аравии Счастливой (чтобы потом мелкими партиями распродать его втридорога по всему Средиземноморью), рассчитываясь полновесной золотой монетой, но их аравийские партнеры никуда ее не тратят, они ничего не покупают ни у римлян, ни у кого-либо другого, а, завладев золотом, спокойно возвращаются с ним восвояси. Золото Римской империи ежегодно широким потоком льется в эту «черную дыру». А что же с ним происходит дальше? Какова его судьба?

Увы, этот же вопрос мучает и современных ученых. В ходе раскопок было обнаружено относительно большое количество бронзовых и серебряных монет, включая и афинской чеканки. Поражает отсутствие римской золотой монеты, за одним-единственным исключением: всего один золотой с отчеканенным на нем ликом императора Аврелия все же нашелся. А куда же сгинуло все остальное богатство, копившееся веками? Историческая загадка!

Вопросами, недоумениями, проблемами, как говорится, «хоть пруд пруди». Совершенно бесспорно, однако, то, что ныне перед нашими глазами предстает величественная панорама южноаравийской цивилизации — с ее могучими гидротехническими сооружениями, с пышными дворцовыми и храмовыми комплексами, с городами, окруженными неприступными крепостными стенами, и с «высотными» многоэтажными жилыми домами-башнями внутри этих стен, с деревнями, построенными в плане круговой обороны, с отдельными от них фермами. И цивилизация эта — современница, например, ассирийской, нововавилонской, древнегреческой и римской, безусловно заслуживает обстоятельного изучения и, конечно, описания — научно-академического и научно-популярного.

С последней задачей Жан-Франсуа Бретон справился, на мой взгляд, прямо-таки блистательно. Он предложил читателям не только серию увлекательных очерков, посвященных различным сторонам этой многогранной цивилизации. Он сделал нечто гораздо большее: им прослежена внутренняя сущностная связь между разнообразными проявлениями единого целого. Иначе говоря, он знакомит нас не только с совокупностью последних археологических и историко-филологических открытий в области сабеистики — он дает возможность своим читателям постичь эту совокупность в ее целокупности.

Спасибо большое Жану-Франсуа Бретону!

Ф. Нестеров

Введение

Это ее древние греки почитали безмерно «процветающей». Это для нее римляне отчеканили блестящий и звонкий, подобный золотой монете эпитет: «счастливая». Выпавший ей жребий воистину дивен: жребий быть родиной благовоний. О какой же стране речь? Отгадка, право, не составит труда: об Аравии, об «Аравии счастливой», об Аравии, закутанной в кокон тайны…

Самая южная