- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Обвалы сердца
Мария Калмыкова
Первый итог футуризма
Вулкан футуризма выбросил три чудовища:весь из сердца и цветов Игорь-Северянин, поэт земного разрушения Владимир Маяковский и лев вселенной Вадим Баян.Три колоритных стихии… Обвал войны и революции усилил пульс мировых эмоций и под штурмом гремящих голосов рухнула последняя крепость литературной Бастилии. Под обломками взрыва умолкли все затхлые командоры литературного царства, гордо затянутые в корсет пушкинского классицизма. Еще накануне войны бледное зарево заходящего декаданса предвещало близкое банкротство издыхающего классицизма. Никакие паллиативные средства не могли пробудить энергии в теле умирающего направления и смелые прозорливцы называли день, когда чахлая рать последних триумфаторов траурным кортэжем двинется к могиле, куда будет сброшена дряхлая тысячелетняя падаль. Пожаром событий выжжена каждая былинка на холерном поле выдуманного направления и из-под обломков великого разрушения только слышен жалкий писк литературных мышек, клеймящих, чем можно, своих победителей. Перелицовка символизма и перепевы Ницше — это обычный упрек футуристам, а на долю изжеванного критикой и забытого друзьями застрельщика футуризма выпал эпитет «уличного поэта». Мышкам мы не отвечаем. Мы говорим в пространство: — Живем кипучей, здоровой улицей, а не застенками затхлых лабораторий, где бледные декаденты стряпали тухлый форшмак. Взрывчатый футурист вытирает свою искру об динамо улицы, а не кресалом в ретираде. Мы согласны продавать свое сердце уличному загорелому мальчишке, а не затхлому кабинетному профессору. Игорь-Северянин — не пророк, но он флейта, истекающая слезами красоты. Он — не ампутатор «больного человечества», но он — нарцисс, тоскующий по солнечной стране и мы, жители дымного лепрозория, с любовью отведем ему светлую оранжерею. Пусть он будет красивым соловьем в рощах дремучих воспоминаний. Игорь-Северянин — это первое хрустальное крыльцо, ведущее в роскошные дворцы футуризма, но праздник былого триумфатора жестоко отгорожен от нас войной. Маяковского называют апашом и ницшеанцем. Да, он — апаш, но его красный шарф — это смерть литературной дегенерации, затянутой в бинты старинных предрассудков. От его гримасы лопаются бесстыжие стекла дворцов литературной лжи. От его геркулесскаго «ницшеанства» распадаются цепи Промеетеев слова, прикованных к скале за похищение у Бога огня и он менее всего нуждается в ницшеанстве:
«Я знаю, солнце померкло б, увидев
Наших душ золотые россыпи».
«Копытом Боговым в артерию веков
Вковерканы мои чудовищные крики…»
«Трещала вселенная, сыпались императоры,
Корчилось человечество, в сердце — землетрясение».
«…Вспрыснул свинец из черного „нагана“,
Швырнулся в Лондоны, истасканный и дерзкий,
Пять лет фаршировал проморфленное сердце,
В потоке долларов изнемогая пьяно…»
«Тосклив паноптикум приколотых сердец!
Куда еще швырнуть себя от смертной скуки?!..
И по трапециям швейцарских виадуков
В сердце Италии вонзается экспресс!..»
1920.
Татьяна Щепкина-Куперник
Вадиму Баяну
1
Ваш сборник на грубой бумаге
Бросает в грядущее зов:
Говорит о любви, о юной отваге,
Брызжет искристой пеной стихов.
А кругом, в безумии диком,
Позабыв красоту и правду, и честь
Мир весь полон одним мучительным криком:
«Дайте нам есть!..»
Я скоро уйду от житейской были,
Я иду к нездешней стране…
Но ответьте вы, молодые, мне:
Зачем, зачем мы жили?..
2
Улетели, навек умчались
мои песни — легкие птицы.
Остались серые камни
моей неизбывной тоски.
Я была свободнее ветра,
я была счастливей царицы…
Эти дни далеки,
далеки…
Мрачны
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »