строго к человеку. Это был гуманизм, отметивший уже столетнюю годовщину со дня своего рождения и не пренебрегший полученным опытом. Это был гуманизм, отказавшийся от многих иллюзий и вместе с ними от многих оттенков, звуков и красок, дабы сохранить главное - надежду и веру. Этому человеческому идеалу соответствовал общественный идеал. Просветители видели, насколько связаны мораль и условия жизни, и выразили это в замечательно реалистичном афоризме: "богатство и бедность одинаково порождают пороки". Наилучшим они считали "среднее состояние" - тот уровень и условия жизни, когда человек не кичится и не стыдится, не голодает и не роскошествует, а о деньгах попросту не думает, ни где их раздобыть, ни как их приумножить. Тогда, считали они, человеку проще цивилизоваться, сделать себя человеком. К сожалению, такое "среднее состояние" (а о нем мечтал еще Плавт; для этого, считал он, нужно только, чтобы богатые женились на бедных) не было достижимо в прошлом, и его никогда не будет в будущем. В прошлом мы сталкивались с контрастами нищеты и богатства. Перед значительной частью человечества эти проблемы стоят и сейчас - в одних странах острее, в других менее остро. Наука добилась многого. Но разве не кажется именно сегодня особым позором нищета в богатой стране и самоупоенное богатство в стране, население которой находится на грани голодной смерти? Да и не заставляет ли о многом задуматься самый факт одновременного существования тех и других стран - существования их в мире двадцатого века, где не наука, во всяком случае, ответственна за голод, эпидемии, нищету. Подобным образом обстоит дело сейчас. А в будущем? Так вот, научные фантасты, о которых пойдет дальше речь, утверждают, что в будущем все будет иначе.

Неверно, конечно, считать, что фантастика - это про технику. Но куда сейчас денешься от техники! Техника развивается во всех областях - в фантастической тоже, причем здесь у нее свои законы развития. Придуманное фантастом не требует немедленного исполнения в материале. Оно осуществляется (или не осуществляется, бывает и так) в умственной сфере и в сфере литературной традиции. К тому же в фантастике есть свое незримое патентное бюро. Описанное однажды может быть в дальнейшем упомянуто или усовершенствовано, но не может быть просто повторено. Поэтому научный прогресс в сфере фантастики идет без задержек. Описанное фантастами прошлого века кажется нам порой чем-то самодельным. В романе Уэллса "Когда спящий проснется" люди проносились под крышей гигантского города будущего, обхватив руками и ногами деревянные крестовины, скользящие по веревке. Хотите знать, откуда взялся такой удивительный вид внутригородского транспорта? От сельского развлечения. Описывая в "Человеке-невидимке" деревенский праздник, Уэллс рассказывает, что "большим успехом у молодежи пользовался наклонно натянутый канат, по которому, держась за блок, можно было стремглав слететь вниз, на мешок с сеном, лежавший у другого конца веревки". И хотя в том же романе "Когда спящий проснется" Уэллс показал еще и "самодвижущиеся платформы" движущиеся улицы, сделавшие ненужными все другие виды наземного транспорта, - чего стоят эти платформы рядом с висящими в воздухе перронами, доставляющими потом пассажиров ракет в город ("Возвращение со звезд" С. Лема), или "джамперами" Уильяма Тенна - цилиндрами, которые по приказу возникают вокруг человека и мгновенно переносят его в любое место (повесть "Уинтроп был упрямцем"). В этой повести есть и самодвижущиеся тротуары (а заодно и лестницы), которые совсем как живые. Они подчиняются заданном; тобою ритму движения и хочешь - еле плетутся, хочешь - бегут, устал - выгибаются стульями. В доме мебель возникает и исчезает по приказанию, а потолок работает за секретаря. Помните, у Рабле есть остров, "на котором дороги ходят". Теперь об этом пишут всерьез. Подобной технике человек в помощь не нужен, она все делает много лучше. И соображает, разумеется, лучше. В недавно переведенном на русский язык рассказе Азимова "Робот ЭЛ-76 попадает не туда" робота должны были отправить на Луну, а он случайно остался на земле. Он долго бродил по земле в поисках установки, на которой должен был работать, не нашел ее и, будучи роботом чрезвычайно добросовестным, соорудил ее сам. Но подобные установки, сделанные под руководством людей, работали при напряжении в миллион вольт, а у робота она заработала от двух крошечных батареек. Впрочем, мы сейчас говорим уже не о технике в понимании прошлых веков. Когда-то техника была для человека средством приспособиться к естественной среде существования - к природе. Теперь она сама сделалась второй средой существования человека, средой искусственной. С какого-то момента, рассуждая о технике, мы начинаем оперировать категориями физической географии. Эта среда существования, на первый, во всяком случае, взгляд, куда более милостива к человеку, чем среда естественная. "Цивилизацию потому и пришлось придумать, что природа безжалостна, страшна и жестока сверх всякого вероятия", - заметил однажды крупнейший современный английский фантаст Джон Уиндем. И цивилизация истово принялась исполнять то, к чему была предназначена. Разве приходится ждать от естественной среды существования, что она будет стлаться тебе под ногами, пушиться коврами и в нужный момент выгибаться креслами и кроватями? Разве кормила когда-нибудь естественная среда существования таких лентяев, каких обещает накормить искусственная? У греков это называлось "золотой век". У англичан - "страна Кокейн". В России это определялось описательно - "молочные реки, кисельные берега". "Золотой век" уже Гесиоду казался далеким прошлым. Теперь он, странным образом, миновав настоящее, переместился в будущее. Но столько сказочных обещаний уже выполнено, что мы верим в его приход. Вы мечтали о коврах-самолетах? Вы получили их в 1903 году. Вы мечтали об огненных конях? Вы получили их еще раньше. Правда, необъезженных, диких, прожорливых. Что же, вот вам еще век-полтора, чтобы объездить их, приручить, укротить и чтоб они успели дать более покладистое потомство. Вы мечтали об услужливых рабах, а они совсем вас покинули? Не беда, они уходили не совсем, а только на перерыв. Скоро они вернутся, назвавшись роботами. И они окажутся куда искуснее старых рабов. Они вам выловят бифштексы из воздуха, напоят вином, зачерпнутым со стены, и укроют одеялом, свалившимся с потолка. Молочные реки, кисельные берега. Теперь это называется "автоматически действующая цивилизация". В ней роботы контролируют роботов, и человеку остается только пользоваться ее благами. Весь процесс производства настолько замкнут в себе, что люди перестают