- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (117) »
клыками,
пусть ворон точит, точит, точит свой клюв о камень,
а ты, ночная птица, сипи, сипи, сипи,
Гена, не спи не спи не спи…
(обратно)
Сержант Пеппер, живы твои сыновья!
Демидов Вадим Игоревич родился в 1961 году. Закончил Горьковский политехнический институт. Музыкант, автор песен и вокалист группы “Хроноп”. В “Новом мире” печатается впервые. Живет в Нижнем Новгороде. Журнальный вариант. Роман Всем хронопам Толстую общую тетрадь с нижеприведенным текстом я нашел по возвращении домой в 2008 году, решив разобрать свой архив. Текст находился в папке с газетными вырезками середины восьмидесятых. Газетная бумага пострадала от времени больше, чем тетрадные листы. Текст был написан почерком, который я не узнавал. Рука была точнее, мысль расторопнее. Буквы напоминали кружево крепостной стены. Я принялся читать и на протяжении всего текста боролся с сомнениями — неужели все это некогда произошло со мной. Глава I Генерал Итальянцев нервно стучал по красной клавише переговорного устройства Год 1984-й, август Генерал Итальянцев нервно стучал по красной клавише переговорного устройства, а та, как это всегда бывает в минуты раздражения, размягчалась и западала. Вхолостую утопала в пластмассе, не совершая необходимого электронного соединения. — Люся! — орал начальник горьковского КГБ. — Сухарева ко мне! Слышишь? Сухарева! Однако двери в его ведомстве были сделаны на всю партийную совесть, и генеральский ор гас, так и не сумев прорваться на ту сторону. Туда, где сидела возле окна секретарша. Генерал был похож на безволосого бобра. Звать его Бобрюхой или Бобриком начали еще в девятом классе, а в ведомстве за глаза звали Сан-Ремо. Хотя в его паспорте стояло банальное имя Олег и еще более банальное отчество Петрович. Устав воевать с клавишей-дезертиршей, Итальянцев короткими бобриными шагами подплыл к двери и распахнул ее ровно настолько, чтобы раздраженно повторить свой приказ. Секретарша передала по линии вызов Сухарева. Вызвала и тех, кто мог исправить размякшую клавишу, наверное — каких-то клавишников. Пока Сухарев спускался с третьего этажа на второй, Итальянцев еще раз пробежался по секретной бумаге, которую ему утром спустили сверху. Настоящий масонский шифр! Чертовы роки-шпоки! Зам был точь-в-точь острожный пескарь, чешую ему заменял отливающий серебром пиджак, а глаза прятались за перламутровыми очками. Полковничьи погоны он надевал последний раз полгода назад, когда подошел очередной орден. В общем-то, такой второстепенный орденишко. — Петрович, извини, на пятнадцать-три прослушка слетела, замудохались разбираться. Что случилось? — Они были накоротке, дружили еще с универа. — На вот, почитай. Ёксель-сроксель, староват я уже для этих парикмахерств. Передал бумагу. Это был список музыкальных коллективов, запрещенных к выступлению на территории СССР. Чуть более пятидесяти названий ансамблей и сольных исполнителей. В верхней конторе мало кто был подкован в рок-н-ролле, поэтому названия групп вспоминали всем гэбэшным миром. Хотели выслужиться перед Черненкой, которому вдруг взбрело бороться с молодежными увлечениями. Из зарубежных групп московские гэбисты вспомнили “Pink Floyd”, “Boney M”, “Rolling Stones”, “Scorpions”, “The Doors”, “АББу”. Ядро списка составляли местные группы: “Аквариум”, “Кино”, “Браво”, “Машина времени”, “Воскресенье”, “Розовые двустволки”, “Вагина наоборот”, “Ролики-кролики”, “Рука доктора Фу Манчи”, “Листопад вверх”. К списку прилагался приказ — на местах разыскать возмутителей спокойствия в стиле рок, уничтожить, расстрелять. Сухарев трижды перечитал — нет, слово “расстрелять” померещилось. — Прочитал? Понял что-нибудь? Такие парикмахерства!.. Сухарев хотя и был сухопутным пескарем, но музыку все же слушал и даже частенько приносил домой пачку-другую-третью импортных пластов, изъятых у горьковских фарцовщиков. В последней пачке были диски Сантаны, Пола Маккартни и Марка Болана, и они ему даже — всем молчать! никто лишний не слышал? — нравились, он их по выходным ставил на изъятый тем же макаром текникс. Да и его близнецы, Дрюня и Алюня, приносили домой от друзей кое-какие пласты на перезапись, у них была своя магнитная фонотека, которой Сухарев нет-нет, а пользовался. Попадались среди катушек и рок-записи на русском языке. С полной галимотнёй, как казалось Сухареву, “мои друзья идут по жизни маршем, и остановки только у пивных ларьков”, ужас! Он в отсутствие детей как-то взял что-то на пробу, но быстро смотал назад, по-чекистски привычно отметив про себя, что ему этим еще придется заниматься. Он знал за собой такое качество — чутье на гниль. Именно гниль — хотя он и считал себя пескарем прогрессивным. Когда пескарь во второй раз пробегал глазами список, в его мозгу всплыло слово из четырех букв — Брюх. Ну конечно, Брюх, бывший одногруппник Дрюни, к нему еще Алюня неровно дышит. Брюх — через которого Дрюня “сливал” пласты с непонравившейся музыкой. В городе был специальный плацдарм, где обменивались западными пластами, и Брюх был там кем-то вроде резидента. Сухареву было известно, что за последние пять пластов Брюх вернул Дрюне 240 рублей. А сколько себе наварил? Пескарь вспомнил, что у Брюха еще и своя рок-группа имелась. — Да, Петрович, прочитал. — Он отдал назад бумагу. — Будут распоряжения? — Что же ты, полковник, думаешь, я тебе официальный приказ буду составлять? — хитро прищурился генерал. — Ты давай по своим каналам прощупай почву, есть ли у нас тут роки-шпоки… Мало у тебя информаторов? — Да все у нас есть… — Вот и шпарь! Расстреливать не советую, а прикрыть эти лавочки придется! Сам знаешь, у нас тут не широка страна моя родная, а режим! Так и займись! — Сев в кресло, генерал расслабился. Растянул бобриные губы в улыбке. — Евгений Александрыч, на выходные, может, на шашлычки, а? На Керженец… — Приведу в исполнение эти роки-шпоки — и поедем, — в тон шефу ответил полковник. Закрывая дверь, Сухарев уже составлял план первоочередных дел. Воскресенье, около десяти утра. Небо как бесконечное тельце серого кита, никаких шансов для солнца. Кух валялся в постели с самиздатовской распечаткой Розанова. Он встал, чтобы поставить на вертак альбом “King Crimson”, и вновь запрыгнул под одеяло. Три воскресенья назад альбом “Дисциплина” он купил на куче за 65 рублей. Кстати, просили 75, но он сбил- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (117) »