- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (117) »
—
Прекрасная глупость, ничтожная малость.
Намного огромнее то, что осталось:
Я буду сто лет забывать Ваше имя
И путать хорошие вещи с плохими,
И память моя будет делать круги
Туда, где табличка: “Сюда не моги!”
* *
*
Взошла в зенит моя печаль,
И не было её огромней.
И целый мир не понимал
ь
,
Пошто оно реве
та стогне
.
А день сменялся тем же днём,
Всё та же ночь глаза смежала —
Часы стояли на своём,
И время им не возражало.
* *
*
Там, где у Сфинкса кончаются лапки —
Там начинается всё остальное,
Там иудейки, они же арабки,
Прутся от шмотки с кровавым подбоем,
Там начинается всё, что я помню:
Снег почерневший лежит и не тает,
Чудище обло, озорно, огромно —
Сволочь стозевная — лает и лает...
Там начинаются эти могилы,
Эти родильныенахердома,
Где не проходят потуги вполсилы,
И акушерка орёт, чтоб — “сама”...
Крестная сила, клыкастые бабки,
Вечная карма и грехЪ, что на “ять”...
Там, где у Сфинкса кончаются лапки,
Лучше не нужно подолгу стоять.
(обратно)
Полтора кролика
СЕРГЕЙ НОСОВ * ПОЛТОРА КРОЛИКА Рассказы Носов Сергей Анатольевич родился в 1957 году. Закончил Ленинградский институт авиационного приборостроения и Литературный институт им. А. М. Горького. Автор романов “Хозяйка истории”, “Член общества, или Голодное время”, “Дайте мне обезьяну”. В “Новом мире” печатается впервые. Живет в Санкт-Петербурге. ХОРОШАЯ ВЕЩЬ — Это надолго, — сказал Петя. — Э, да у них еще и светофор не работает. — Ладно. — Лев Лаврентьевич застегнул верхнюю пуговицу на пальто. — Я пешком быстрее дойду. Здесь недалеко. — Как хотите. Не очень хотел. Было слякотно снаружи, мокро, грязно. Тяжелые ошметки падали на лобовое стекло, уж точно не снежные хлопья. Лев Лаврентьевич вновь расстегнул пуговицу, в машине тепло было, не выходил. Сегодня ему заплатили за статью, напечатанную еще весной в “Трудах конференции”, — он уже не мечтал получить гонорар. Ехал бы на метро в родной спальный район, да вот не смог пренебречь предложением соавтора: аспирант Петя на своем “форде” отправлялся к Торговому центру. Настроение у Льва Лаврентьевича, несмотря на денежное вознаграждение, было прескверное. По правде говоря, жена его недостойна подарка — два дня они в ссоре. Мириться он сегодня все равно не намерен, а стало быть, покупать подарок сегодня как-то нечестно — во всяком случае, по отношению к самому себе. Тем более что есть время еще. Еще три дня до Нового года… — Вам сколько, Петя? Двадцать пять? — Двадцать четыре. — Ну, до тридцати можете смело не жениться. Это как минимум до тридцати. Девушка в серебристой шубке разносила по машинам журнальчики. Лев Лаврентьевич опустил стекло. Реклама известного рода услуг. “За знакомство!” — прочитал Лев Лаврентьевич название. Как тост звучит. Вот и на обложке большегрудая блондинка топлес, широко улыбаясь, поднимала бокал шампанского. Может, у них тоже рождественская распродажа? — Здесь всегда раздают, — сказал Петя, положив подбородок на руль, — мне и вчера на этом перекрестке дали, и позавчера… Большой тираж. Мать честная! Да сколько же их тут! Лев Лаврентьевич перелистывал, поражаясь количеству. Фотографии размером с этикетку спичечного коробка, иногда покрупнее — по десять штук на странице, у Льва Лаврентьевича в глазах зарябило. А вот и реклама. — “Приглашаются девушки на высокооплачиваемую почасовую работу, — читал Лев Лаврентьевич вслух. — Независимо от результатов собеседования каждая пришедшая получает в подарок тысячу рублей...” Нет, что делают! Как заманивают! — Вы лучше тексты под фотографиями почитайте. Больше о жизни узнаете. — “Очаровательная блондинка приглашает в гости состоятельных мужчин…” — читал Лев Лаврентьевич наугад. — “Горячая девочка подарит часы наслаждения…” “Две ласковые кошечки с неограниченными фантазиями ждут щедрого гостя…” Открыл в другом месте: — “Приеду с аксессуарами. Могу с подругой”… “Все, кроме кропо”… “Гарантирую отсутствие следов”… — Это вы садомазо читаете… Страницы экзотики. — Век живи, век учись, — пробормотал Лев Лаврентьевич. — Человечество с катушек съезжает. Давно съехало. Я таких и слов не знаю. Что такое “суспензорий”? — Понятия не имею. Может, то же, что и “бандаж”? — В смысле? — Ну, посмотрите, там чаще “бандаж” употребляют… — Да, да, вот: бандаж, флагеляция, вариации… Флагеляция — это что? — Боюсь, что порка. — Флагелянты… — вспомнил Лев Лаврентьевич. — В Средние века были такие… Самобичующиеся… За грехи себя наказывали… — Так те из религиозных соображений… На одной фотографии была одетая. Причем принципиально одетая — целиком и цивильно, отнюдь не в черную кожу свирепой садистки. В свитер. Ворот свитера закрывал даже шею до подбородка. — “Поркотерапия, — продекламировал Лев Лаврентьевич. — Избавление от депрессии, комплекса вины, душевного дискомфорта. Без интима”... Нет, как это тебе нравится? Неужели кто-то пойдет “без интима”? — Все может быть. Вы возьмите домой, с женой обсудите. — Ха-ха, — сказал Лев Лаврентьевич, первый раз повеселев за неделю. А что? Был бы терапевтический смысл в снятии стружки и в пилке-пилении — все бы мужья ходили здоровенькими, бодрыми, жизнерадостными и психически уравновешенными. А не подарить ли ей рубанок, большой такой рубанок со сменным модулем, или, скажем, дисковую пилу? Или аккумуляторный лобзик? Не поймет ведь. Обидится. Самые нетерпеливые стали гудеть. — Ну вот, — сказал Петя, — сумасшедший дом начинается. — Петя, мы давно живем в сумасшедшем доме! Весь мир — сумасшедший дом, прости за банальность! А ты посмотри на лица прохожих, это же идиоты какие-то!.. По улице идти страшно, того и гляди, тебя за плечо укусят!.. Нет, как тебе нравится? — зарубил топором нового мужа бывшей жены и съел!.. Съел!.. Съесть человека!.. А в поликлинику придешь — за больничным!.. Проще дома удавиться!.. Плюс еще это… потепление климата!.. Спасибо, что подвез. Вернее, завез. Бог даст, выберемся. Он пожал Пете руку, дверцу открыл. — Возьмите, возьмите, у меня таких штук пять… — Оставь, Петя, будет шестая… —- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (117) »