У. Харрисон Айнворт НЕВЕСТА ДЬЯВОЛА

В конце 1655 года в замке Херновольф собиралось блестящее общество тех лет. Владетель замка, барон Херновольф, слыл знатным и уважаемым человеком в Германии и равно почитался гостями как за успехи и патриотические подвиги своих сыновей, так и за небывалую красоту своей единственной дочери. Земли Херновольфа, расположенные в самом центре Черного Леса, были дарованы когда-то одному из его предков благодарным народом Германии и с тех пор переходили в наследство последующим поколениям, пока, наконец, не стали законным владением нынешнего барона. Мощные каменные стены, высокие готические башни — построенный в духе времени, замок внутри состоял, в основном, из темных извилистых коридоров и сводчатых покоев, увешанных гобеленами. Огромные размеры его зал поражали угрюмым величием и потому мало располагали к отдохновению. Темная полоса сосен и дикой рябины окружала замок и бросала мрачную тень на его окрестности, редко оживляющиеся радостным сиянием небесного светила.

Главный колокол замка возвестил наступление зимних сумерек, и смотритель занял наблюдательный пост на башне, чтобы не пропустить прибытия гостей.

Единственной дочери барона, леди Клотильде, недавно исполнилось семнадцать лет, и блестящее общество было приглашено отпраздновать ее день рождения. Огромные сводчатые апартаменты принимали многочисленных гостей; шум и веселье вечера были в разгаре, когда часы на башне замка пробили отчетливо и с необычной торжественностью — и в то же мгновение высокий незнакомец, одетый во все черное, вошел в бальную залу. Он учтиво поклонился собравшимся, но был принят с принужденной сдержанностью.

Никто не знал, ни кто он, ни откуда он появился, тем не менее было видно по его манерам, что это человек благородного происхождения. Хотя его звание было воспринято с недоверием, его самого принимали со всем уважением, подобающим его благородному обхождению. В своей беседе он большей частью обращался к дочери барона и был столь тонок и умен в своих суждениях, что сразу же и без остатка завладел чувствами своей юной слушательницы. Хозяин после некоторых колебаний предложил ему остаться в замке на несколько дней — предложение было принято.

Наступила ночь, и когда гости удалились в отведенные им покои, стали отчетливо слышны глухие удары тяжелого колокола, раскачиваемого ветром в главной башне, хотя бриз едва шелестел в вершинах лесных деревьев. Многие из гостей, встретившись на следующее утро за завтраком, утверждали, что слышали ночью божественную мелодию, но все жаловались, что их сон тревожил ужасный шум, доносившийся, как всем показалось, из покоев, которые занимал незнакомец. Вскоре и он появился за утренним столом; когда обстоятельства прошедшей ночи были пересказаны ему, мрачная улыбка промелькнула на его нахмуренном лице; и вновь выражение печали сменило ее. Как и вчера, он обращал свои речи к Клотильде. Он рассказывал ей о разных странах, в которых побывал, о солнечных землях Италии, где воздух пропитан ароматом цветов и где летний бриз мягко вздыхает над медвяными лугами. И когда он поведал ей о восхитительном крае, где радость дня утопает в мягкой красоте ночи, и где яркий свет небес не затмеваем ни на миг, прекрасная слушательница в первый раз пожалела, что не была нигде, кроме дома.

Проходили дни, и с каждым росли неизъяснимый жар и волнение, которые внушал Клотильде незнакомец. Ни разу еще он не сказал ей слов любви, но он говорил о ней, она проявлялась в его поведении, во вкрадчивых интонациях его голоса и в мягкости его чарующей улыбки. Встречая Клотильду с родителями, он неизменно бывал учтив и вежлив в своем обращении, и только наедине с нею, в прогулках по тенистым аллеям, принимал вид страстного обожателя.

Однажды вечером, когда незнакомец и барон сидели с остальными гостями в библиотеке, их разговор обратился к сверхъестественным предметам. Незнакомец оставался сдержанным и задумчивым в продолжение всей беседы, но, когда барон в шутливом тоне отверг существование духов и в насмешку призвал явиться хотя бы одного из них — его глаза зажглись. Спор закончился и над собранием на несколько минут нависла гнетущая тишина. Затем из темного леса донеслась странная мелодия. Гармония звуков заворожила собравшихся, и только незнакомец выглядел встревоженным и мрачным. Он глядел на своего благородного хозяина с состраданием. Музыка затихла вдали, и все стало спокойно как прежде.

Вскоре после этого барон оставил комнату, и следом за ним, почти сразу, ушел незнакомец… Вдруг предсмертный вопль жутким эхом разнесся по замку: барон был найден мертвым в одном из темных переходов. Лицо его исказила гримаса боли, и на его почерневшем горле отчетливо выделялся отпечаток человеческой руки. Немедленно подняли тревогу, замок перевернули сверху донизу, искали незнакомца, но не нашли…

Нежная душа Клотильды заметно расстроилась после исчезновения завладевшего ее чувствами незнакомца. С утра до вечера она бродила по тропинкам, где он когда-то ходил, вспоминала его последние слова, его мягкую улыбку, навещала то место, где он однажды заговорил с ней о любви. Общества она избегала и, казалось, с радостью затворялась в своих покоях…

Однажды летним вечером во время прогулки за ее спиной раздались тяжелые шаги. Она обернулась и к бесконечному своему изумлению увидела незнакомца. Он подошел к ней.

— О, вы вернулись! — воскликнула обрадованная девушка…

— Я должен многое рассказать вам! — отвечал ей незнакомец с презрением и насмешкой. — Но еще больше добрых и нежных слов мне предстоит услышать, ведь это так, любимая? Скажи мне, скажи, не таясь: была ли ты счастлива в мое отсутствие? Нет! Я это вижу по твоим запавшим глазам, по бледным щекам…

— Я живу лишь вами. Вы — все мои надежды и мысли, — вы — все мое существо. И если я потеряю вас — я потеряю себя…

— Не говорите так, — проговорил незнакомец, — моя душа разрывается от ваших слов. Оставьте меня, забудьте меня навеки, избегайте самого моего присутствия — иначе вы погибли.

— Вы очень несчастны, мой милый, и ваша бедная Клотильда останется, чтобы утешать вас. Неужели вы думаете, я оставлю вас в беде? Нет! Я буду странствовать с вами по свету, я буду вам слугой, рабыней, если вы захотите этого, — она остановилась, и из больших голубых глаз брызнули слезы.

Он отвел свой взгляд, усмешка исказила его красивое лицо. В то же мгновение это выражение исчезло; его странно блестящие глаза вновь оборотились к спутнице…

— Завтра на рассвете я должен быть далеко, очень далеко от дома моей возлюбленной;