- 1
- 2
Из современной немецкой поэзии
Лирика «внучатых племянников»
Недавно мне попалась в интернете статья совсем юного поэта Дирка Хакка [1]о немецкой лирике XXI века, под названием «Нации поэтов и мыслителей больше не существует». Автор опирается на данные опроса, проведенного в рамках Дня мировой поэзии, отмечавшегося Юнеско в 2005 году. Оказывается, половина опрошенных немцев уже давно не читает стихов, а среди 20—30-летних — две трети не читали их никогда. Кто из нынешних поэтов, спрашивает Хакк, известен и необходим своим современникам, как некогда — великий Гёте? Кто может растрогать их, как трогали Гейне или Айхендорф? На смену таланту пришла в лучшем случае мастеровитость, а вместо глубоких чувств — невнятная скороговорка или социальная злободневность. Поэты освободили себя от своей главной обязанности — рассказывать о внутреннем мире человека. И особенно, по мнению Хакка, этим грешит так называемая постмодернистская поэзия, утерявшая как содержание, так и традиционную форму. Заметим, что сам Хакк пишет в подчеркнуто классической манере, не чураясь даже некоторой архаичности и вычурности: РОЖДЕНИЕ И СМЕРТЬ ДНЯТепло и свет взрывают ночь.
А утро — тьму и свет вмещает:
как сливки в кофе размешает
и выплеснет осадок прочь.
Вот солнце красным колесом
прошло, скрипя, по небосводу,
окрасив винным цветом воду
и черным — тень в луче косом.
Казалось, тьме настать невмочь,
не смыть ей краски дня пурпурной,
но ждет уж с траурною урной за дверью —
в черном платье ночь.
Людвиг Фельс
Дорогая мама
Дорогая мама,
я тебя ненавидел,
я тебя любил до отчаяния.
Ну вот, сказал. Хоть это никого не касается.
Ты храбро умирала. Правда, храбро.
Мне не найти более теплых слов.
Ты никого не мучила, не была близким в тягость —
в отличие от меня.
Теперь мы оба свободны.
Обошлось без стонов, без неприятных запахов.
Холод в морге — вполне терпимый. Красивое платье.
К машине тебя чинно несли в гробу.
Уже поздно желать другого прощания.
Я так тебя и не понял,
я так тебя и не узнал.
Где ты была после моего рождения?
С другими детьми — с братом и сестрой.
Я любил одну женщину. И у тебя был кто-то.
Дорогая мама,
посмейся надо мной, порадуй меня.
До свидания. По-другому и не попрощаться.
Я хочу сейчас
быть как ты —
спокойным и холодным.
И знать чуть больше о жизни и о смерти.
Стоит ли демонстрировать фальшивые чувства,
что вразумительного можно сказать о вечности —
все это болтовня и патетические завывания.
Быть бы как ты. Повторить твою жизнь и твою смерть…
Не получилось стихотворение.
Михаэль Крюгер
Рассказ почтальона
У меня есть отличная коллекция
из недоставленных открыток.
Я разложил их по алфавиту —
приветы из отпуска с отпечатками жирных пальцев;
доносы на неверных мужей, печатными буквами, для конспирации;
бытовуха типа: не забудь выключить газ.
В общем, все, что связывает людей.
Такие разные строчки — вычурно кудрявые
или пуританские, в стиле минимализма.
А марки со знакомыми лицами
в штемпельной краске:
и Аденауэр там, и Франко,
и грустный греческий король,
уж его-то незаслуженно стукнули колотушкой —
ведь он давным-давно жил в изгнании.
И зверушки с цветочками —
всё есть в моей коллекции.
Одна открытка мне особенно нравится.
Ее бросили в Нью-Йорке, она облетела весь мир,
так и не передав своего сообщения.
Текст такой, без запятых:
ПРОСТИТЬ НЕЛЬЗЯ РАЗВОДИТЬСЯ.
Улла Хаан
Начало октября
Ты даришь мне розы, а куст оставляешь себе.
Ты даришь мне упавшие яблоки из своего сада,
но… не деревья, не дом, не ребенка.
И слова твои легки, как далекий птичий гомон.
Я говорю тебе: побудь со мной подольше,
а потом исчезни.
Вот так и птицы —
склевывают созревшие ягоды рябины
и уносят их куда-то вдаль.
Заблуждение
Он сказал однажды:
любовь как снег, падает легко
и на всех без разбору,
но быстро тает.
Она ответила:
нет, это костер,
и его затаптывают,
чтобы не случилось пожара.
Они помолчали.
Рванулись друг к другу
и долго лежали рядом.
Он таял от нежности, ее сжигала страсть.
И оба, конечно же, не верили
в вечную любовь до гробовой доски.
Геральд Цшорш
Элегия
Ангелы появляются, чтобы исчезнуть.
Посыльными — от света к тьме — служат.
При свете заметны, а в темноте — похуже.
Ангелы отродясь не носили короны.
Смущаясь, рюкзаком прикрывают крылья.
Танцев не знают, но прилагают усилья.
С пением лучше, в раю это ценится.
Поют, правда, попросту, без кантат и прелюдий.
Так что же, люди — немного ангелы?
Или ангелы — немного люди?
Марион Пошманн
ГДР — во сне и наяву
Теперь нам уже не так больно
фотографировать знакомые дома,
идущие под снос.
Для меня родина —
это место, откуда приходит
большинство
- 1
- 2
