я знал, что из этого будет! А все Артур Кларк с его прогнозами прогресса человеческого общества! «В 2070 году человечество научится управлять погодой!» А я, дурень, восхитился этой идеей и заработал Нобелевскую премию! — и, глянув на Диану, Герасимов прокричал: — Нобелевскую премию давали и за пестицид ДДТ! — И он разразился долгой тирадой упреков в адрес человеческой недальновидности, которая наделала в истории планеты столько глупостей. Досталось от него всем ученым — атомщикам, генетикам, химикам, климатологам и другим представителям научного мира, развратившим своими открытиями человеческое сообщество.

Диана слушала его и не перебивала. Своим чутьем она уловила в тембре его голоса вдруг зазвучавшую ненавистную ей форманту. Пробиваясь из каких-то недобрых недр его существа, она наполняла слова ядовитой диссонирующей окраской. Из опыта сотрудничества с ним она знала — это предвестник надвигающейся душевной бури. Это состояние приходит к нему как следствие пережитого длительного стресса за время работы на погодных конференциях. Отстаивая научные идеи и рекомендации, преодолевая давление политиканов, интриги и закулисные махинации бизнесменов, он вкладывал в эту неравную борьбу столько своих душевных сил и энергии, что ее хватило бы на целую дюжину адвокатов. Собирая аргументы и факты для своих докладов, он совсем мало спал ночами, а телекс в его номере работал круглосуточно. Увлеченный работой, он даже забывал о пище, и приходилось следить каждый день, чтобы он завтракал, обедал, ужинал. Частенько бывало: принесет официантка из ресторана обед Герасимову в номер, а его там нет, и Диане приходилось бегать вместе с ней по этажам, разыскивая, у кого из ученых приятелей он находится. Она заботливо следила, чтобы у него на столе всегда стоял термос с горячим кофе и коробка баранок-сушек, которые он любил. После такой работы до изнеможения внутренний механизм его психики переплавляет продукт переживания в гнев и выбрасывает его наружу, как извергает вулкан лаву и пепел из своего разверзнутого жерла. В тот момент нет никакой аргументации и средств, чтобы остановить его. Она знала это и молча выслушивала его раздраженное ворчанье.

Герасимов успокоился и умолк только тогда, когда они подъехали к аэропорту.

* * *

Они летели в Москву, догоняя солнечный закат.

Она сидела на своем любимом месте у иллюминатора и с молчаливым интересом поглядывала через прозрачный округлый овал, который визуально связывал кусочек изолированного от мира пространства салона с собственным микроклиматом и бытовым комфортом. Кресло самолета было самым лучшим местом для ее сокровенных мечтаний и размышлений о смысле жизни и проблемах мира…

Герасимов, откинув голову на сидение и закрыв глаза, устало молчал. На его высоком сократовском лбу с залысинами тянулись от переносья кверху две упрямые глубокие морщинки, какие бывают у талантливых, но своенравных людей. По редким, глубоким вздохам было понятно, что он все еще переживал, вспоминая отдельные моменты закончившейся погодной конференции. Потом он вдруг открыл глаза, взял свой портфель с позолоченными застежками, подарок Ломквиста к дню рождения, и достал из него папку с заявками на погоду от обществ, организаций, фирм и правительств. Перебирая их, — а делал он это с таким выражением на лице, словно в его руках были обидные подметные письма с грязными кляузами и доносами, — он выборочно, с издевкой, вычитывал из них вслух «глупейшие» и «тупейшие», по его мнению, места. Вдруг он задержался на одном и, сразу изменив свой желчный тон, улыбаясь, сказал:

— Вы только послушайте, Диана, что здесь написано, — с мягкой иронией, посмеиваясь, стал ей читать:

«Уважаемые господа из Комитета погоды ЮНЕСКО! К вам обращаются школьники из бразильского города Пара. Мы организовали «Общество бумажного змея», — бумажного подчеркнуто! — «Вы, конечно, были в детском возрасте», — Герасимов печально усмехнулся: «Увы, были!» — покачал грустно головой и продолжил чтение: — «И знаете, как приятно запускать в небо бумажного змея. Но, к сожалению для нас, наш город Пара находится в такой микрозоне, где ежедневно идут дожди. Мы с радостью узнали из сообщений, что скоро вы будете изменять погоду на планете по любому желанию людей. Мы просим вас поменять тогда наш дождливый климат на солнечный, чтобы мы могли во время каникул запускать бумажного змея». — И постскриптум: — «Мы искренне рады за вас! Наконец-то человек смог обуздать такую слепую силу планеты, как климат. И теперь можно будет растопить вековые льды Гренландии и Антарктиды. В этом великом акте проявится сила и величие разума Человека!»

Закончив чтение письма любителей бумажного змея из Пары, Герасимов снова откинулся на спинку сидения. Потом он серьезно сказал:

— Учтите, человека они написали с большой буквы! — он горестно вздохнул: — Ах эта детская наивность! «Величие и сила разума», «Растопить льды Гренландии и Антарктиды», «Обуздать слепые силы природы»! Ну совсем как у взрослых профанов! Бог мой! С годами они прозреют и станут смеяться над своими детскими фантазиями. Поймут: то, что мы с детства привыкли считать злом природы, на самом деле — ее благо. — И, задумчиво помолчав, продолжал: — А может, и не дозреют своим умом до этого? Некоторые из них станут правителями или бизнесменами и все величие и силу разума станут использовать во имя наживы и других эгоистических помыслов. Вопреки здравому смыслу будут вырывать у метеорологов угодную их фирме погоду, не брезгуя в достижении своей меркантильной властной цели подкупом, интригами, лоббизмом. И не красивый полет бумажного змея в небе будет волновать их сердца, а прибыли на собственном счете в банке да комплименты властолюбивому тщеславию!

Он долго молчал, уйдя в размышления, потом спросил ее:

— Что же, будем отвечать на письмо любителей бумажного змея или нет?

— Я считаю: надо ответить.

— Что?! — он глянул на нее так, будто она сморозила величайшую глупость. — И что же им ответить, по-вашему?

— Дорогие ребята, мы разберемся в вашей просьбе и пришлем свои рекомендации руководству вашего штата Бразилии.

— Вы серьезно?! — с недоумением спросил он.

— Да. Я знаю про микроклимат этого города. Там действительно дожди идут с такими регулярными промежутками, что о событиях дня там говорят так: это произошло между вторым и третьим послеобеденным дождем. И потом: им приятно будет сознавать, что к их просьбе взрослые дяди из ЮНЕСКО отнеслись с