- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Екатерина Иосифовна Суворина Витя Коробков
Витя Коробков
Шумит и грохочет море. На песчаный берег накатываются зелёные волны с белыми гребешками пены. Накатываются и быстро убегают в море. Витя стоит на набережной и следит за волнами. Вот какая огромная набежала, чуть до его ног не докатилась. А за ней ещё одна. Он отскочил назад, достал из сумки карандаш, тетрадку. «Эх, беда, вся тетрадка исписана. Да ничего! Можно рисовать и на обложке». Витя сел на груду гальки, намытую морем, сумку — на колени, на неё тетрадь и стал зарисовывать волны. «Если выйдет, покажу Николаю Степановичу»… Нет, не успел зарисовать. Не сумел. Теперь хотелось рисовать совсем другое. Горы, а в горах партизаны. Когда со школой были на экскурсии, ехали через Шепетовку на Кизилташ до самого Судака. Здесь в гражданскую войну все дороги были исхожены партизанами… Сидеть на гальке холодно… Витя вскочил, бросил тетрадь в сумку и побежал домой.
* * *
В воскресенье он долго рассматривал в галерее картины Айвазовского. Николай Степанович Барсамов, художник, заведующий галереей, подошёл к нему, рассказал о картине «Девятый вал». Он уже раньше смотрел Витины рисунки. Они понравились — велел приносить новые, показывать ему. «Как хочется быть настоящим художником!..» По дороге домой Витя забежал к товарищу. — Эге! Юра! Ты дома? — Дома! — раздалось в ответ. — Будем сегодня записывать! Они решили вести дневник, записывать в нём всё интересное, что с ними случалось. А ещё условились писать историю двух приятелей-сорванцов, о всех их проделках, приключениях. — Это мы про себя будем писать, да? — спросил Юра. — Про себя и не про себя, — засмеялся Витя. — Одного назовём… Том. Это вроде буду я. Ладно? А ты — ты будешь Бен. Хорошо? — Ладно, — согласился Юра, — Бен и Том. — Да, — сказал Витя, — Том и Бен. И они стали распевать:Том и Бен, Том и Бен!
БеныТом, БеныТом!
* * *
На другой день после уроков Витя сказал: — Слушай, Бен, я зову тебя в горы. Будем там искать землянки партизан. Юра засмеялся: — Понимаешь, Том, я с удовольствием, но если мы уйдём надолго, бабушка моя будет горевать, честное слово… То есть, не моя бабушка, а Бена. — Что?! — закричал Том. — У Бена никогда не было бабушки!.. Оба прыснули. — Знаешь что, — уже серьёзно сказал Витя, — говори начистоту. Согласен ты путешествовать или нет? — Я? Путешествовать? — переспросил Юра. — Сию минуту? Погоди. Я или Бен?.. Вите предстояло настоящее путешествие. В этом году он хорошо учился, и от школы его послали в Артек. Он ехал и радовался всему, что ждёт его. Один раз он уже был в Артеке. Там катера и шлюпки, на них катали всех ребят далеко в море; там качели, ходули, даже велосипеды… Вите нравилось, когда по утрам запевали горны, когда поднимали артековский флаг, и он вился на ветру… Днём устраивали разные игры, ходили в походы… А вечером собирались у костра, и вожатая Зоя рассказывала о героях гражданской войны, о партизанах. Потом все пели любимую песню Вити.* * *
Неожиданно пришла беда. По радио объявили, что началась война с фашистами. Ребята притихли, прислушивались к разговорам старших. На другой день над Артеком появились фашистские бомбардировщики. Детей из Артека стали спешно отправлять по домам. Уезжал и Витя. Он беспокоился об отце, который в последнее время болел, и о матери: «Наверное, волнуется за меня». В порту ревели сирены. Вражеские самолёты сбрасывали бомбы. Виктория Карповна не находила себе места. — Надо уезжать в деревню. Скорей бы вернулся Витя… От остановки автобуса Витя не шёл, а бежал. То там, то здесь слышались взрывы, тучи дыма и пыли взвивались кверху. «Вот она какая, война, страшная…» — думал Витя. Он уже был у калитки, когда услышал противный воющий свист летящей бомбы. В окне второго этажа мельком увидел мать. С грохотом взвилось облако щебня, пыли, кирпичей. Стена дома вместе с окном рассыпалась и упала. «Мама!» — закричал Витя. Отец был во дворе, бросился к разрушенному дому. Вместе с Витей и проходящими красноармейцами откопали мать. «Скорая помощь» увезла её в больницу.* * *
В город ворвались фашисты. Многие люди, не успевшие уехать, уходили в горы. Фашисты при первом подозрении хватали, вешали на набережной — там поставили виселицы — или увозили в грузовиках за город и расстреливали во рву. В городе стало мрачно, страшно. Люди с опаской пробегали по улицам. Отец сидел дома, укутавшись в одеяло, его знобило. Трудно приходилось Вите: надо доставать продукты, хлеб, варить похлёбку, топить печь… А ведь Вите всего двенадцать лет. Фашисты прислали за отцом, потребовали, чтобы работал в типографии. Михаил Иванович не хотел идти. Ему пригрозили гестапо. Расстроенный, он оделся и ушёл посоветоваться с друзьями. На другой день отец собирался на работу в типографию. Витя укорительно посмотрел на него. — Не смотри косо, — отец ласково взглянул на сына. — Так надо. Если мы не будем бороться, нас всех превратят в рабов…* * *
Витя часто ходил по улицам города, как и все мальчишки. Немцы на него не обращали внимания, он выглядел младше своих лет. Витя видел: фашисты угоняли в Германию женщин, детей. Тех, кто оставался, заставляли идти на работу: очищать порт от щебня и железа после бомбёжек, огораживать берег колючей проволокой… Витя жалел, что он ещё маленький, а то бы он давно уже дрался на фронте с винтовкой в руках или, может быть, строчил из пулемёта… А сейчас что он мог сделать? Скоро среди жителей прошёл слух: в горах появились партизаны. Они нападали на фашистов, подкладывали мины — взрывались и летели в пропасть машины. Витя решил: «Пойду к партизанам!»* * *
В эти дни Витя как-то особенно подружился со- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »