«Плейбоев». Однажды ты прожег дырку в ковре в своей комнате. Кроме тебя, об этом никто не знает, потому что ты сразу сделал перестановку. На дырке стоит тумбочка. — Парень расставил руки, как гимнаст после прыжка. — Ну как? Я в чем-то ошибся? — Он улыбнулся и швырнул огрызок яблока в стойло Стэна.

— Я никогда не целовался с Эми Вальдер.

В пятнадцать лет Эми забеременела от Тирона Биггенса, уехала с тетей в Монтану и больше не возвращалась. О том, что все остальное было правдой, Джон умолчал.

— Но в целом я прав?

Джон пожал плечами.

— Более-менее.

— Более-менее? Я попал в самую точку из громадной пушки. Потому что все это произошло со мной. Только в другой вселенной.

Откуда чужак так много знает о нем? Кто ему рассказал? Родители?

— Ладно. Скажи мне вот что… Как звали моего первого кота?

— Снежок.

— Какой мой любимый предмет в школе?

— Физика.

— Куда я подал заявления о приеме?

Юноша сморщил лоб, задумался.

— Не знаю.

— Почему? Ты ведь знаешь все остальное?

— Последнее время я путешествовал. Еще не успел подать заявление в колледж. Как только я воспользовался устройством, я стал другим. До тех пор мы одинаковые. — Он устало посмотрел на Джона. — Послушай. Я — это ты. Не веришь — твое дело. Просто дай мне сегодня выспаться здесь на чердаке, а завтра я уйду.

Парень взялся за лестницу, и Джону стало стыдно за нелюбезное отношение к гостю.

— Хорошо, можешь поспать наверху. Я принесу тебе что-нибудь на ужин. Жди здесь. И не выходи из сарая. Если кто зайдет — спрячься. Не хочу, чтобы у родителей случился из-за тебя инфаркт.

— Спасибо, Джон.

Тот вышел на улицу и побежал через двор к дому. Родители о чем-то разговаривали, но сразу замолчали, едва хлопнула дверь. Значит, говорили о нем.

— Я поем в сарае. У меня там эксперимент по электронике.

Он взял из буфета тарелку и положил на нее лозанью — побольше, чтобы на двоих хватило.

Отец поймал его взгляд и сказал:

— Сынок, я хотел с тобой поговорить о том деле, с Карсоном…

— Да? — отозвался Джон, незаметно пряча в карман вторую вилку.

— Понимаешь… я уверен, что ты поступил правильно…

Джон кивнул отцу, попутно заметив, что мама отвела глаза.

— Он презирает нас за то, что мы фермеры, копаемся в земле.

Мама сняла фартук и, повесив на стул, потихоньку выскользнула из кухни.

— Я знаю, Джонни… Джон. Но иногда нужно терпеть, не затевать ссоры.

Джон снова кивнул.

— А иногда нужно дать в морду. — Он повернулся к выходу.

— Джон, почему бы тебе не поужинать с нами?

— Не сегодня, папа.

Он схватил кварту молока и вышел в заднюю дверь.

Войдя в сарай, он от неожиданности замер на пороге. Чужак гладил Дэна за ушами, и конь склонял к нему шею, ему это нравилось.

— Стэн никому не позволяет себя гладить, только мне.

Чужак — другой Джон — с полуулыбкой обернулся.

— Вот именно.

Он взял протянутую ему бумажную салфетку с лозаньей и с охотой принялся есть.

— Люблю лозанью. Спасибо.

Его тон и бесцеремонность выводили Джона из себя. Какая наглая ухмылка… Неужели он сам такой же? Против ожидания, чужак больше не болтал, не стремился его в чем-то убедить, а только молча жевал.

Наконец заговорил Джон:

— Предположим на минуту, что все правда: ты — это я из другой вселенной. Как ты сумел попасть сюда? И почему именно ты?

— При помощи прибора. Почему я — не знаю, — произнес парень с набитым ртом.

— А подробней, — разозлился Джон.

— Мне дали прибор, позволяющий переходить из одной вселенной в другую, соседнюю. Он у меня под рубашкой. Почему прибор достался именно мне — точнее нам, — не знаю.

— Хватит выкручиваться! — закричал Джон. Манера чужака ходить вокруг да около была невыносима. — Кто тебе дал прибор?

— Я! — Чужак усмехнулся.

Джон покачал головой, пытаясь привести мысли в порядок.

— Ты хочешь сказать, что прибор тебе дал один из нас — какой-то еще Джон из другой вселенной?

— Точно. Еще один Джон. Симпатичный парень.

Джон помолчал, глядя, как чужак жадно глотает еду. Наконец произнес:

— Надо покормить овец.

Он насыпал в ясли зерна. Чужак придержал второй край мешка.

— Спасибо.

Покормив затем коров и коня, они доели ужин.

— Если ты — это я, то как мне тебя называть? — спросил Джон. — Будь мы близнецами, у нас были бы разные имена. А мы, выходит, один и тот же человек. Мы отличаемся меньше, чем близнецы.

Хотя у однояйцевых близнецов одинаковый генетический материал, с самого момента зачатия окружающая среда, в которой каждый из них растет, слегка отличается. Благодаря этому у них могут включаться и выключаться разные гены. У Джона и второго Джона, по-видимому, до определенного момента был не только одинаковый генетический материал, но и одинаковые условия.

— Меня зовут, как и тебя. Хоть я — это ты, могу понять, что тебе не хочется считать меня Джоном Рейберном. Про себя я называю тебя Джоном с Фермы. Но если учесть, что число нас бесконечно, то трудно будет не запутаться, доведись нам встретить еще каких-нибудь Джонов Рейбернов. — Чужак засмеялся. — Предлагаю считать меня Джоном Первичным. Будем давать друг другу имена в зависимости от относительного расположения наших вселенных.

— И как ты назовешь того, кто дал тебе прибор?

— Джон Надпервичный, — с улыбкой сказал Первичный. — Значит, теперь ты мне веришь?

Конечно, Джон сомневался. Очень уж невероятная выходила история. С другой стороны, ничуть не более невероятная, чем те, о которых он читал в дешевых фантастических журнальчиках из супермаркета. Все что угодно можно рассказать правдоподобно и убедительно.

— Почти, — ответил Джон.

— Хорошо. Вот тебе последнее доказательство — просто так не отмахнешься… — Джон Первичный задрал штанину, обнажив длинный, давно побелевший шрам, на котором не росли волосы. — Ну давай, покажи свой.

Джон посмотрел на шрам и поднял до колена штанину. От холодного воздуха голень сразу покрылась мурашками — везде, кроме морщинистого шрама, точно такого же, как у чужака.

Как-то раз, Джону тогда было двенадцать, они с Бобби Вальдером забрались на участок миссис Джонс, чтобы искупаться в пруду. Старуха спустила на них собак. Пришлось улепетывать голышом через поле и перепрыгивать забор из колючей проволоки; Джон зацепился.

Бобби побежал дальше, а Джон еще долго ковылял домой. Ему наложили на ногу три десятка швов и сделали укол от столбняка.

— Ну, теперь-то веришь? — спросил Первичный.

Джон все еще пялился на шрам.

— Верю. Боль была дикая, да?

— Да уж, брат, — улыбнулся Первичный. — Болело