— Опять где‑то сочиняет новый гимн, — заворчал он, обращаясь к Исааку. — Очень хорошо — в любой другой день, но только не в этот. Если позволишь… — Он пошел обратно в теперь уже заброшенный монастырь.
— Да, иди за ним, — сказал Исаак. — Будь к нему добр, Иоанн. Когда на него нисходит божественный дар, он забывает обо всем остальном.
— Знаю, видел, — кивнул Иоанн. — Но сегодня у нас нет времени даже на это, если мы хотим остаться в этом мире, дабы Бог снизошел со Своими дарами и на нас.
Вход в покинутую монахами Ир–Рухайю был подобен взгляду на труп друга — нет, подумал Иоанн, на труп матери, ибо монастырь кормил его и хранил от напастей не меньше, чем это делали настоящие родители. Иоанн услышал во дворике лишь свист ветра, увидел небрежно распахнутые и оставленные такими навсегда двери. Он чуть не разрыдался.
Он поднял голову. Нет, он слышал не только ветер. Где‑то среди брошенных зданий пел монах. Он тихо пел для себя одного, как бы пробуя слова на вкус.
Иоанн нашел его у пустых стойл. Монах стоял к нему спиной, так что эконом, даже приближаясь, смог расслышать лишь кусочки нового гимна. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Иоанн об этом пожалел. Эта песнь казалась дополнением к той, которую монах совсем недавно исполнил в трапезной — однако вместо хвалы Господу она повествовала об ужасах ада, да так подробно, что по спине Иоанна пробежал холодок.
— А неверных и еретиков поразит молния. Поднимутся сердца их и задушат их же. Схватят их демоны за ноги и волосы. Будут пить они кипящую воду, и… — Монах внезапно прервался и удивленно подпрыгнул, почувствовав на своем плече руку Иоанна.
— Пойдем, брат Муамет, — мягко сказал эконом. — Персов не задержат даже твои песни. Все уже ушли, только тебя и ждем.
На какое‑то мгновение ему показалось, что монах его даже не замечает. Однако затем лицо Муамета прояснилось.
— Благодарю тебя, отец эконом, — сказал он. — Когда Господь одарил меня этим гимном, я забыл о времени. — На его лице вновь промелькнуло отвлеченное выражение, повергнувшее Иоанна в трепет. — Я думаю, что смогу восстановить ход мыслей и потом.
— Хорошо, — сказал эконом, не кривя при этом душой. — Но сейчас…
--…Сейчас я пойду с тобой, — закончил за него Муамет. Шаркая сандалиями по пыльной земле, они вместе вышли из монастырских ворот и отправились в долгий путь к Константинополю.