Провоцировались пограничные инциденты в Закавказье. Особенно напряженная обстановка была в городах Батуми, Баку и в Крыму, где агентура империалистов вела бешеную работу, направленную как против Советской России, так и против Турции.
Именно в этот период в лесу между Инеболу и Анкарой на наших дипкурьеров было совершено нападение вооруженной банды. Произошла ожесточенная схватка, но дипкурьеры отбились и сумели спасти почту. И это нападение было далеко не единственным. Вражеские разведки организовывали бандитские налеты на дипкурьеров и в горах Афганистана, и в Китае, и на железных дорогах Западной Европы.
Но об этом речь в других очерках.
СОРОК СЛОВ
В ПАКЕТЕ ДИПКУРЬЕРА
М. Е. Сонкин
— В Таврический!
Молодой военный в тесной шинели и папахе, в портупейных ремнях, выбежав из подъезда на Мойке, 67, открыл дверцу потрепанного, бог весть когда крашенного автомобиля и тронул за плечо дремавшего солдата-шофера. Тот встрепенулся, сел ловчее, нажал на педали.
Автомобиль загрохотал, зашипел и, рассеивая по заснеженной земле клубы дыма, помчался вдоль набережной. На Невском, в свете редких ночных фонарей, на заборах, на углах домов, на афишных тумбах угадывались широкие листы-воззвания, за два дня всколыхнувшие Питер и республику: «Социалистическое Отечество в опасности!» У Аничкова моста по всей ширине проспекта на февральском ветру трепетал красный транспарант: «Петроград защитим! Отечество защитим!»
Перед решетчатыми воротами Таврического дворца молодой военный предъявил пропуск. В нем говорилось, что товарищ Баландин Василий Александрович имеет право беспрепятственного входа во дворец.
За оградой шофер заглушил мотор. Баландин побежал к подъезду… Второй этаж, знакомые коридоры, фойе с колоннами, люстрами и старинными, еще потемкинских времен, диванами. Залы, комнаты, кабинеты. Повсюду ожесточенно спорящие, курящие, торопливо расхаживающие люди.
- Срок ультиматума истекает в семь утра. Остались считанные часы. Мир или война? Другой альтернативы нет! — услышал Баландин, проходя мимо колонн Екатерининского аванзала.
В другом месте жаркий спор шел о том, почему откатываются из-под Двинска те самые полки, которые еще недавно громили немцев.
- Старая армия устала… Она спешит к хатам, к бабам, к земле.
- Для защиты социалистического отечества нужна социалистическая армия. А она еще только создается.
- Немцы воспользовались моментом демобилизации нашей старой армии. Это же факт!
Баландин бегал от одного кружка к другому. Вглядывался в лица. Свердлов, Дзержинский, Урицкий, Подвойский, Бубнов… Но где Крыленко? Именно его искал он, приехав в Таврический.
С вечера 23 февраля 1918 года в Таврическом дворце происходили непрерывные совещания. Накануне в Смольном прошло бурное заседание ЦК большевиков. Владимир Ильич Ленин выдержал тяжелейшую битву с фразерами, болтунами, не желавшими видеть реальные факты и отвергавшими мир под трескотню ультралевых, «р-р-ре- волюционных», а на деле непартийных, авантюрных словопрений. Позже совместно собрались центральные комитеты обеих правительственных партий — большевиков и левых эсеров. Снова выступал Ленин. Картина повторилась. После этого — Таврический. Заседания фракций ВЦИК. Здесь политическое сражение разыгралось с еще большим накалом. Верховный главнокомандующий армиями Советской республики Николай Крыленко сделал доклад о положении на фронте. После него — в который раз! — выступил Ленин. Он настаивал на своем — мир с Германией подписать!
Баландин привез в Таврический последние донесения с фронта. Привез, чтобы передать их Крыленко. В самые ближайшие часы должно было решиться, что же изберет Советская Россия: мир, хотя и тяжкий, или войну — в условиях еще более тяжелых и ставящих под угрозу само существование Советской власти.
…Их было трое: Иван, Сергей и Василий Баландины — родные братья. Старший брат Иван и средний Сергей к лету 1917 года служили рядовыми в питерском Семеновском полку. Василий — прапорщик в 3-м запасном пехотном полку, что стоял в Новом Петергофе под Петроградом. До службы в армии Василий учился в Пермском отделении Петроградского университета и потому был направлен в школу прапорщиков, а затем получил офицерские погоны.
В первых числах июля, после расстрела Временным правительством демонстрации в Петрограде, всех троих Баландиных арестовали.
Архивы сохранили донесения шпиков Керенского, ходивших по следам братьев, переписку следователей и прокуроров, допрашивавших Баландиных.
«Иван Баландин,— докладывали шпики,— принадлежит к фракции социал-демократов большевиков, чем он всегда открыто гордился… Солдатам раздавал газету «Правду». Среди солдат, отправляющихся на фронт, вел антиправительственную пропаганду…» О Сергее говорилось то же — большевик. Третий брат, прапорщик Василий, разделяет их убеждения.
- Да, перед моим арестом я собирал солдат и просил их твердо стоять за дело революции,— сказал на следствии прапорщик Баландин.
Арест братьев-большевиков не был изолированным фактом. Правительство Керенского в июльские дни 1917 года сфабриковало пресловутое «дело Ленина и других». Владимира Ильича, как известно, арестовать тогда не удалось. Но в тюрьмы были брошены сотни большевиков, в том числе Николай Крыленко, Константин Мехоношин, Павел Дыбенко… Братья Баландины, находившиеся на примете у контрразведки Керенского, также оказались под арестом.
- Вы агенты Германии! — кричал на допросе небезызвестный в ту пору «следователь по важнейшим делам» провокатор и садист Середа.— Вот, вот доказательства! — И он размахивал листками семейных писем и телеграмм, которые были взяты при аресте братьев Баландиных.
Но документы эти никакого касательства ни к политике, ни к военной службе не имели. И как ни старался истолковать их Середа, доказательств «шпионажа большевиков Баландиных в пользу Германии» не нашлось. Гнусные наветы вызвали законное возмущение арестованных. Старший из Баландиных, Иван, находившийся в камере Ушаковской тюрьмы, объявил голодовку. Он требовал немедленного своего
