многочисленных ламп, укрепленных на специальной мачте над алтарем, бил в глаза и нестерпимо раздражал. Задремавший Самый Дорогой Господин проснулся и испуганно завизжал, но сэр Огрид Бейлис сумел утихомирить Вождя Нации раньше, чем его поведение стало совсем непристойным. Говорили, что кто-то из гвардейцев разглядел, что сэр Бейлис отвесил сэру Трисаму подзатыльник, но это, очевидно, клеветнический слух.

Сэр Рейнблад вошел в круг света и патетически провозгласил:

— В круге света были мы рождены в пути. Почему мы не можем друг друга найти в круге света?

И сделал торжественную паузу, в ходе которой в мертвой тишине отчетливо прозвучали два голоса. Вначале женский:

— Он что, уже упоролся?

А затем мужской:

— Это стихи, дура.

Люди, собравшиеся на церемонии, были культурными, они не стали смеяться и показывать пальцами, а сделали вид, будто не заметили конфуза. Только сэр Пауэр нервно захихикал, но к его невежливости отнеслись снисходительно. Потому что все знали, что он недавно подарил Патриции Трисам поместье Драй Крик и с тех пор злоупотребляет.

На этом церемония завершилась. Власть имущие погрузились в кареты и кортеж отправился обратно в столицу, на пир. Но не во дворец Трисама, а в бывший дворец Тринити, статус которого стал в последние дни не вполне понятен. Вместе со всей собственностью упраздненного дома Тринити он перешел к ордену хранителей, но этот орден в последнее время настолько разросся, что кое-кто уже начал шутить, что ему, дескать, принадлежит контрольный пакет всей Родины. Хотя дворец Тринити был заметно роскошнее дворца Адамса, великий магистр не торопился ни переносить туда свою резиденцию, ни официально передавать бесхозное здание какому-нибудь конкретному подразделению ордена. Ходили слухи, что сэр Адамс собирается организовать там официальную резиденцию новой общественной организации, которая вроде как должна объединить в себе бандитов Пайка и боевое братство Харрисона. Несмотря на внешнее безумие этой идеи, ее нельзя сбрасывать со счетов, ведь всем известно, что когда Стивен Тринити случайно выпал из окна на чей-то меч, Пайк и Харрисон не только не поссорились, но наоборот, подружились. Из-за этого кое-кто за глаза называл Зака Харрисона Джудасом.

Короче, пир был организован во дворце Тринити. Вся дорога от Брювери до этого дворца была ярко освещена электрическими лампами, не так ярко, как днем, но намного ярче, чем обычно освещают крыльцо в зажиточном доме. Говорят, какой-то министр спросил Рокки Адамса, всегда ли на улицах Барнард-Сити будет так светло по ночам, и сэр Адамс ему ответил:

— Пока алюминиевый завод не заработает — всегда. А там посмотрим.

Многие гости не стали дожидаться прибытия в пиршественную залу, а накурились уже в дороге. Из-за этого торжественное начало обеда вышло немного скомканным, но когда вельможные гости удовлетворили первый голод, все наладилось. На третьем этаже организовали оргию, причем это был первый случай, когда в общественной оргии открыто участвовали трансвеститы, тайно выращенные в доме Тринити с помощью противоестественной магии. Надо сказать, что вопрос трансвеститов вызвал на днях оживленную дискуссию в Совете Нации, дескать, не являются ли эти существа противными человекообразной природе и не подлежат ли немедленной экстерминации как оскорбление ликов господних? Неизвестно, к чему могла привести эта дискуссия, но в самый ее разгар в зал заседаний случайно забрел спикер Совета сэр Морис Байтер по прозвищу Андроид, и выразил неудовольствие. Дескать, вы так орете, что приличному человеку никак невозможно употребить наркотик и расслабиться — всем известно, что от громких воплей наркотики по кайфу не идут. И вообще, парламент — не место для дискуссий. Пристыженные депутаты затихли, ожесточенная перепалка сама собой увяла и ни во что не вылилась.

Немало гостей пожелали опробовать на собственном опыте новое инновационное чудо. Право первой пробы вытребовал себе сэр Бейлис, дескать, вы весь день развлекались, а у меня теперь башка звенит, дайте человеку хоть чуть-чуть оттянуться. К его просьбе отнеслись с уважением, но когда почтенный сэр приступил к делу, случился конфуз. Всем известно, что интимные дела не терпят досужих советов, на то они и интимные, но когда перед твоими глазами разворачивается такое диво, трудно удержаться от совета, а когда главный мужской персонаж — пожилой уставший человек… Короче, сэр Бейлис увял, расстроился, стал топать ногами, говорить глупости, а загадочная женщина в вуали, уже упоровшаяся сверх всякой меры, стала оглушительно хохотать, сэр Бейлис разгневался… Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы молодой сэр Блаунт не спас положение, прогнав женщину в вуали с сексодрома решительным пинком. Женщина возмущалась и грозила пожаловаться какому-то Джону, но затем успокоилась и направилась на второй этаж, на дискотеку. Она двигалась нетвердой походкой, а спускаясь по лестнице, чуть не загремела вниз, но ее подхватил господин Артур Мамут, знаменитый журналист из «Вечернего Барнарда».

— О! — воскликнул он. — Прелестная незнакомка! Позвольте пригласить вас на танец!

— А чё, пойдем, потанцуем, — отозвалась незнакомка.

В танцевальной зале в это время играла любимая песня кардинала Рейнблада. Надо отметить, что его божественность не отличался изысканным музыкальным вкусом и иногда, будучи в добродушном расположении духа, сам это признавал. Но религиозную музыку сэр Рейнблад любил.

— О, рок-н-ролл! — воскликнула незнакомка. — Я люблю рок-н-ролл! Сэйтен из слэерик! Пыщь, пыщь, ололо!

И начала лихо отплясывать, почти попадая в такт. С учетом своего упоротого состояния, танцевала незнакомка великолепно. Грузный и тяжеловесный Артур рядом с ней казался мифическим Медведом, но это не мешало Артуру прыгать и скакать с щенячьим энтузиазмом. В такт он не попадал совсем, но это его не расстраивало.

Неподалеку от танцующей парочки подирал стенку мрачный Том Блаунт. Он неотрывно глядел на женщину в вуали, и был так печален, что к нему подошла орчанка-танцовщица, ласково обняла за талию и спросила нежным голоском:

— Что, не дает? Пойдем со мной, милый…

Том повернул голову, посмотрел на эту самку, и взгляд его был исполнен такой печали, что орчанка смущенно опустила глаза и тихо сказала:

— Ты такой красивый, молоденький… Пойдем, я тебе подарок сделаю. Я, вообще-то, парень.

Сэр Блаунт вытаращил глаза и переспросил:

— Чего?

Орчанка смутилась еще сильнее, покраснела и стала сбивчиво объяснять:

— Ну, там, наверху, одно старичье собралось, я незаметно улизнула, а теперь думаю, сэр Батлер