вижу довольного Куклина. Он садится рядом.

— Хорошо спели, и песня хорошая, только слышу её в первый раз.

Киваю Ваське, соглашаясь:

— Да, хорошо, но я уже слышал её.

Мимо проносится маленькая девчонка, гонящаяся за скачущим по склону мячиком.

Мы с улыбкой провожаем её, а с помоста звучит другая песня, моя любимая:

Моя кобыла была всегда спокойной и серьёзной. Были жеребцы, вот эти резвились.

Эх. А ведь правильно, монголы с востока пришли.

Сны мне никто не разгадывал. Сам всё потом понимал.

В последний куплет начинает вплетаться перезвон колоколов, постепенно переходящий в призывной набат. С удивлением открываю глаза и оглядываюсь.

Никого! Я у озера один. Куда-то подевались все люди. Да и пейзаж изменился. Не было тротуара вокруг озера, набранной из плотно пригнанных досок, не было лестниц ведущих к купальням, не было деревянной церкви на холме, не было ничего, что напоминало о действительности.

Звучащий из-за холма набат замолк и на смену ему, вдруг, зазвучала молитва, сопровождающаяся тихим гулом. Я ходил по берегу, не понимая — что происходит. Молитва становилась громче и, наконец, из-за холма появились люди.

Рука сама поднялась, и я осенил себя крёстным знамением. От того что я видел, пробирало холодом всё тело. К озеру шли люди в старинных одеждах. Впереди несли икону Владимирской Божьей Матери, а за ней…

Господи! Тело опять прострелило холодным разрядом. Я вернулся?

За иконой шел отец Григорий, то есть Кулибин Иван Петрович. А следом шли женщины, старики и дети. Держа в руках свечи и смотря вперёд, они припевали слова молитвы. Отец Григорий прошёл мимо меня, а я не смог ничего сказать. Но он меня и не услышал бы. Никто не услышал. Я для них не существовал. Люди проходили сквозь меня и шли дальше, к озеру. Кулибин подошел к кромке воды, но не остановился и шагнул дальше. Я увидел, что нога его встала в воду, но ничего не нарушило спокойную и ровную поверхность озера. Отец Григорий сделал второй шаг, и опять вода сохранила ровную поверхность. Люди ступали в озеро и шли по воде с молитвой. Только легкий туман, стелящийся по поверхности, расходился в стороны раздвигаемый людьми. Голова крёстного хода повернула влево и пошла вдоль берега. Люди все как один вступали в озеро и шли. Я видел всех, они проходили мимо. Многих я узнавал. Навстречу шла Агафья. Она шла как все, смотря вперёд и проговаривая слова молитвы, держа на руках маленького Глеба. Он улыбался и смотрел на меня.

Я потянул руку.

— Агафья!

Но она прошла мимо, за ней следом шел Третей.

А люди всё шли и вступали на поверхность озера ничем не нарушая его ровной глади. Отец Григорий прошел по кругу, ведя за собой всех жителей города и остановился, пропуская на озёрную гладь последних. Всё усиливающийся гул превратился в громкий топот и из-за холма вылетели всадники. Это были монголы. Со злобными криками они подлетели к берегу, но у кромки воды осадили своих коней и замерли, с ужасом смотря на озеро. А там поднявшийся по краям туман укутал, словно одеялом китежан. С громким «аминь», молитва оборвалась. Монголы взревели, видя исчезающую добычу, и с берега в людей полетели тысячи стрел. Но только стрелы пересекли линию берег, как вспыхнули множеством огней и яркими безобидными искрами опали вниз.

Что-то сверкнуло. Над озером простирала свои руки Богородица. Она подняла их вверх, и туман медленно опустился в воду. Мелькнуло лицо Кулибина. Он смотрел прямо на меня, прямо в глаза, и, улыбаясь, перекрестил.

Озёрная гладь опустела, и образ растворился вместе с туманом.

Наступившая тишина взорвалась криками монгол. Они с ужасом нахлёстывали своих коней, и через мгновение последний всадник скрылся за холмом.

Кто-то стал трепать меня за руку.

— Иваныч, а Иваныч, что с тобой?

— А?

Я стоял на самом берегу, почти в воде, а Куклин держал меня за локоть.

— Ты чего? Вдруг как сомнамбула встал и к озеру. Если я не схватил бы тебя, то в одежде в воду полез бы. Что с тобой, а?

— Нет, всё в порядке.

Я шумно выдохнул. Вот так и привиделось!

Среди гомонящих и купающихся людей опять послышались перезвоны колоколов, и я жадно вгляделся в водную гладь. Благовест становился всё громче. И тут, в глубине озера отразились сверкающие купола множества церквей.

Рука держащая меня разжалась и раздался шумный выдох Васьки. Благовест постепенно смолк и окрестности опять наполнились плеском воды и льющейся со сцены песней.

Все, видение пропало.

— Ты э т о видел?

Рядом стоял Васька и потрясенно смотрел на озеро.

— Нет, ты видел? Это же Китеж нам показался.

Я кивнул.

— Я видел. Я всё видел.

Да, это был Китеж. Всё правильно, и легенда не врала. Китеж действительно погрузился в воды Светлояра. Китежане покинули горящий город, оставляя врагу лишь пепелище. Китеж не умер, он ушел вместе с его жителями, в верящих душах и смелых сердцах. Теперь Город-легенда иногда показывается в воде озера и льётся вдоль берега священный благовест, и лишь человек с чистой душой, в котором нет греха, услышит его и различит отражение белокаменных стен и золотые купола множества церквей в водах озера Светлояр.

Значит я достоин.

А ведь я понял! Всё понял!