Она слышала, как шаркают ногами и ворчат пожилые индейцы, склонившиеся над ящиками с овсяными хлопьями. Слышала крики подбежавших к прилавку детей, которые просили бесплатных пряных жевательных конфет.
— Toníktuka hwo? Как дела? — спросил он.
Впервые с момента, как она уехала на такси из дома Алекса, решимость Касси дрогнула.
— Бывало и лучше, — сдавленно призналась она. — Гораций, мне нужна твоя помощь.
Только после четырех часов, когда Офелия отправилась в парк с Коннором, зазвонил телефон. Касси дрожащей рукой сняла трубку. — Алло, — произнесла она чуть громче, чем собиралась, не зная, что делать, если услышит голос Алекса. Но услышала голос Уилла, какой-то неестественный и прерывающийся из-за плохой связи. Голос, зовущий ее по имени. Вздох облегчения опустошил ее. — Касси! — повторил Уилл. — Я здесь, — ответила она и замолчала, пытаясь подобрать слова. — Что он сделал? — прервал молчание Уилл. — Я его убью! — Нет, не убьешь, — спокойно ответила она. В Пайн-Ридж Уилл ударил кулаком в стену рядом с подростком, складывающим хлопья. И без слов он знал, что Алекс опять ее избил. Он понял, что номер телефона, который передал ему Гораций, Касси не принадлежит. В тысяче километрах от нее он был беспомощен и решил хотя бы узнать, чего она хочет. Он не позволял себе надеяться и не стал бы себя предлагать, но знал одно: если она попросит, он приедет и спрячет ее навсегда. — Я подаю на развод, — сказала Касси. — Хочу собрать пресс-конференцию. Уилл уткнулся лбом в острый угол таксофона. Голливудские масс-медиа разорвут ее на части, когда бросятся уничтожать Алекса. — Забудь об этом, — услышал он свой совет. — Поедем со мной в Такому. — Я не могу всю жизнь прятаться. И не хочу, чтобы ты меня спасал. — Касси глубоко вздохнула. — Думаю, пришло время мне самой спасти себя. Говоря это, она чувствовала, как дрожат плечи, как тело все глубже вжимается в диванные подушки, как будто у нее не осталось сил держаться прямо. — Касси, родная, зачем ты мне позвонила? — ласково спросил Уилл. Ее так сильно трясло, что она боялась, что не сможет говорить. — Потому что мне страшно, — прошептала она. — Мне так страшно! Уиллу хотелось сказать, что она не одна, что сейчас он вскочит в самолет, прилетит в Лос-Анджелес, увезет ее, куда она скажет, и будет целовать до тех пор, пока она не перестанет дрожать от страха, а ее тело не сольется с его телом. Он не понимал, как мог быть таким глупцом, чтобы отдать свое сердце женщине, которая до конца жизни будет любить другого мужчину. Вместо этого он заставил свой голос звучать решительно. — Касси, рядом с тобой есть зеркало? — спросил он. Касси печально улыбнулась. — У Офелии только в коридоре их целых три, — ответила она. — Отлично, подойди и встань перед одним из них. Касси вздохнула. — Какая глупость! Мне не до бессмысленных кривляний. Но все же встала и подошла к зеркалу. Посмотрела на свои опухшие веки и заплывший рот. — И? — Я выгляжу ужасно, — призналась Касси, потирая глаза и нос. — А что я должна увидеть? — Самую храбрую на свете женщину, — ответил Уилл. Касси прижала трубку к уху, греясь в его словах, как кошка на солнце. Она вспомнила, как, когда только вышла замуж за Алекса, он звонил ей на работу и они, словно подростки, часами шептались за закрытыми дверями о своем будущем, о своей любви, о том, как им повезло найти друг друга. Касси вгляделась в свое отражение в зеркале. — Никогда не была в Такоме, — призналась она, изо всех сил пытаясь улыбнуться. Она спрятала слова Уилла внутри себя и черпала из них силу.
— Когда он начал вас бить? — Вы предполагали такое, когда выходили замуж? Вопросы падали к ее ногам. Она оглянулась, ища поддержки у Офелии и Коннора. — Вы его любите? Она не обязана была отвечать. И знала об этом. Но решила ответить. Если она намерена показать всему свету Алекса как некое чудовище, то просто обязана представить миру и другого Алекса — чудесного, любящего мужчину, который заставил ее почувствовать себя цельным человеком. С рациональной точки зрения, лучше всего было бы перевести вопрос в шутку, как будто смешно даже спрашивать об этом. — Вы могли бы задать этот вопрос любой женщине в нашей стране, — легко ответила Касси. Но голос ее дрогнул. — Разве его можно не любить? Она подняла голову, обвела взглядом ряды репортеров, как будто кого-то выискивая, и увидела в дальнем углу мужчину. Раньше она его не замечала, но, с другой стороны, она и не присматривалась. На нем была шерстяная куртка с поднятым воротником, слишком теплая для этого времени. Голову он держал опущенной, а глаза скрывали большие солнцезащитные очки. Алекс посмотрел на нее, снял очки и сунул их в нагрудный карман. Касси не могла оторвать от него взгляда. Он не злился. Ни капли. Казалось, он все понимает. Она затаила дыхание, пытаясь в очередной раз разглядеть то, что сразу не увидела, что он пытается ей сказать. — Последний вопрос, — прошептала она, не сводя глаз с того места, где стоял Алекс, и указала на мужчину в первом ряду. «Почему так? Почему теперь? Почему мы?» — Если бы он вас сейчас слышал, — спросил журналист, — что бы вы ему сказали? Не опасаясь мести с его стороны… Касси показалось, что она увидела блеснувшие в глазах Алекса слезы. Он поднял руку, как будто хотел до нее дотянуться. «Не нужно, — молча молила Касси. — Если ты это сделаешь, я могу последовать твоему примеру». И, не успев подняться, его рука опустилась, пальцы погладили грубую шерсть куртки. — Я бы сказала то, что он всегда говорил мне, — прошептала ему Касси. — Я никогда не хотела тебя обидеть. Она закрыла глаза, чтобы собраться с духом и отпустить собравшихся по ее просьбе журналистов. Потом она снова взглянула на то место, где секунду назад стоял Алекс, но его там уже не было. Она покачала головой, как будто отгоняя видение. А был ли он там вообще? Не говоря больше ни слова, она отвернулась от кафедры и осторожно заправила блузку в юбку. Журналисты продолжали снимать, как Касси покидает конференц-зал гостиницы: вот она взяла на руки ребенка, перебросила через плечо большую удобную сумку и на негнущихся ногах вышла из зала. Она шла по коридору, обитому красным бархатом, и люди смотрели на нее. Выйдя через вращающуюся дверь, Касси ступила на тротуар и принялась пить воздух большими, жадными глотками. «Я сделала это. Я сделала это. Я сделала это». Каблуки Касси отбивали этот рефрен по бетону. Она шла быстро, как будто опаздывала на важную встречу. В центре Лос-Анджелеса в
Только после четырех часов, когда Офелия отправилась в парк с Коннором, зазвонил телефон. Касси дрожащей рукой сняла трубку. — Алло, — произнесла она чуть громче, чем собиралась, не зная, что делать, если услышит голос Алекса. Но услышала голос Уилла, какой-то неестественный и прерывающийся из-за плохой связи. Голос, зовущий ее по имени. Вздох облегчения опустошил ее. — Касси! — повторил Уилл. — Я здесь, — ответила она и замолчала, пытаясь подобрать слова. — Что он сделал? — прервал молчание Уилл. — Я его убью! — Нет, не убьешь, — спокойно ответила она. В Пайн-Ридж Уилл ударил кулаком в стену рядом с подростком, складывающим хлопья. И без слов он знал, что Алекс опять ее избил. Он понял, что номер телефона, который передал ему Гораций, Касси не принадлежит. В тысяче километрах от нее он был беспомощен и решил хотя бы узнать, чего она хочет. Он не позволял себе надеяться и не стал бы себя предлагать, но знал одно: если она попросит, он приедет и спрячет ее навсегда. — Я подаю на развод, — сказала Касси. — Хочу собрать пресс-конференцию. Уилл уткнулся лбом в острый угол таксофона. Голливудские масс-медиа разорвут ее на части, когда бросятся уничтожать Алекса. — Забудь об этом, — услышал он свой совет. — Поедем со мной в Такому. — Я не могу всю жизнь прятаться. И не хочу, чтобы ты меня спасал. — Касси глубоко вздохнула. — Думаю, пришло время мне самой спасти себя. Говоря это, она чувствовала, как дрожат плечи, как тело все глубже вжимается в диванные подушки, как будто у нее не осталось сил держаться прямо. — Касси, родная, зачем ты мне позвонила? — ласково спросил Уилл. Ее так сильно трясло, что она боялась, что не сможет говорить. — Потому что мне страшно, — прошептала она. — Мне так страшно! Уиллу хотелось сказать, что она не одна, что сейчас он вскочит в самолет, прилетит в Лос-Анджелес, увезет ее, куда она скажет, и будет целовать до тех пор, пока она не перестанет дрожать от страха, а ее тело не сольется с его телом. Он не понимал, как мог быть таким глупцом, чтобы отдать свое сердце женщине, которая до конца жизни будет любить другого мужчину. Вместо этого он заставил свой голос звучать решительно. — Касси, рядом с тобой есть зеркало? — спросил он. Касси печально улыбнулась. — У Офелии только в коридоре их целых три, — ответила она. — Отлично, подойди и встань перед одним из них. Касси вздохнула. — Какая глупость! Мне не до бессмысленных кривляний. Но все же встала и подошла к зеркалу. Посмотрела на свои опухшие веки и заплывший рот. — И? — Я выгляжу ужасно, — призналась Касси, потирая глаза и нос. — А что я должна увидеть? — Самую храбрую на свете женщину, — ответил Уилл. Касси прижала трубку к уху, греясь в его словах, как кошка на солнце. Она вспомнила, как, когда только вышла замуж за Алекса, он звонил ей на работу и они, словно подростки, часами шептались за закрытыми дверями о своем будущем, о своей любви, о том, как им повезло найти друг друга. Касси вгляделась в свое отражение в зеркале. — Никогда не была в Такоме, — призналась она, изо всех сил пытаясь улыбнуться. Она спрятала слова Уилла внутри себя и черпала из них силу.
— Когда он начал вас бить? — Вы предполагали такое, когда выходили замуж? Вопросы падали к ее ногам. Она оглянулась, ища поддержки у Офелии и Коннора. — Вы его любите? Она не обязана была отвечать. И знала об этом. Но решила ответить. Если она намерена показать всему свету Алекса как некое чудовище, то просто обязана представить миру и другого Алекса — чудесного, любящего мужчину, который заставил ее почувствовать себя цельным человеком. С рациональной точки зрения, лучше всего было бы перевести вопрос в шутку, как будто смешно даже спрашивать об этом. — Вы могли бы задать этот вопрос любой женщине в нашей стране, — легко ответила Касси. Но голос ее дрогнул. — Разве его можно не любить? Она подняла голову, обвела взглядом ряды репортеров, как будто кого-то выискивая, и увидела в дальнем углу мужчину. Раньше она его не замечала, но, с другой стороны, она и не присматривалась. На нем была шерстяная куртка с поднятым воротником, слишком теплая для этого времени. Голову он держал опущенной, а глаза скрывали большие солнцезащитные очки. Алекс посмотрел на нее, снял очки и сунул их в нагрудный карман. Касси не могла оторвать от него взгляда. Он не злился. Ни капли. Казалось, он все понимает. Она затаила дыхание, пытаясь в очередной раз разглядеть то, что сразу не увидела, что он пытается ей сказать. — Последний вопрос, — прошептала она, не сводя глаз с того места, где стоял Алекс, и указала на мужчину в первом ряду. «Почему так? Почему теперь? Почему мы?» — Если бы он вас сейчас слышал, — спросил журналист, — что бы вы ему сказали? Не опасаясь мести с его стороны… Касси показалось, что она увидела блеснувшие в глазах Алекса слезы. Он поднял руку, как будто хотел до нее дотянуться. «Не нужно, — молча молила Касси. — Если ты это сделаешь, я могу последовать твоему примеру». И, не успев подняться, его рука опустилась, пальцы погладили грубую шерсть куртки. — Я бы сказала то, что он всегда говорил мне, — прошептала ему Касси. — Я никогда не хотела тебя обидеть. Она закрыла глаза, чтобы собраться с духом и отпустить собравшихся по ее просьбе журналистов. Потом она снова взглянула на то место, где секунду назад стоял Алекс, но его там уже не было. Она покачала головой, как будто отгоняя видение. А был ли он там вообще? Не говоря больше ни слова, она отвернулась от кафедры и осторожно заправила блузку в юбку. Журналисты продолжали снимать, как Касси покидает конференц-зал гостиницы: вот она взяла на руки ребенка, перебросила через плечо большую удобную сумку и на негнущихся ногах вышла из зала. Она шла по коридору, обитому красным бархатом, и люди смотрели на нее. Выйдя через вращающуюся дверь, Касси ступила на тротуар и принялась пить воздух большими, жадными глотками. «Я сделала это. Я сделала это. Я сделала это». Каблуки Касси отбивали этот рефрен по бетону. Она шла быстро, как будто опаздывала на важную встречу. В центре Лос-Анджелеса в
