- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (94) »
ЧАСТЬ I
МИФ
о "чудесных”
ИСЦЕЛЕНИЯХ
ДУХИ
У ПЕРВОБЫТНОГО КОСТРА
Чонг протяжно завыл.
Стена исполинского леса отразила его предсмертный вопль раскатистым эхом, и в джунглях снова воцарилась напряженная тишина.
Продираясь сквозь колючие кустарники, группа охотников спешила на голос Чонга.
На открытой поляне им представилось страшное зрелище. Чонг в лапах огромного медведя. Оба они — человек и медведь стояли во весь рост. Видимо, Чонг, столкнувшись со зверем, растерялся и не успел воткнуть в открытое брюхо медведя рогатину. Зверь в одно мгновение заключил Чонга в свои объятия. Могучие лапы медведя легли на его плечи, а дышащая жаром злобы пасть оказалась прямо перед его лицом.
Вот тут-то Чонг и испустил вопль отчаяния и ужаса, услышанный прибежавшими охотниками.
Проворный Кулу первым бросился на медведя и ткнул его в бок рогатиной. Зверь разжал лапы, выпустил Чонга, который медленно осел на землю, и пошел на Кулу, но тут одновременно в брюхо и грудь зверя вонзились несколько копий — их прямо с ходу бросили другие охотники.
Обессилев от ран и потери крови, зверь рухнул к ногам победителей, и лес опять огласился воплем, но уже многоголосым и торжествующим.
Охотники бросились к распластанному на земле Чонгу. Они поднимали его на ноги, но он снова падал. Напрасно охотники осматривали его тело, ища на нем раны — те страшные красные дыры, через которые из человека уходит жизнь. На нем их не было... И в то же время Чонг не выражал радости по поводу своего спасения, не благодарил спасителей, не ликовал над убитым медведем. Он не издавал ни звука, глаза его были закрыты, члены неподвижны.
Казалось, он был мертв.
Часть охотников осталась разделывать убитого зверя, остальные, наскоро смастерив носилки, бережно уложили на них безжизненное тело Чонга и направились к своему стойбищу.
Когда густой лес поредел, вдали на холмах стали
14
видны дымки костров. Ветер доносил голоса людей и запахи родного жилья.
Охотники пришли к хижине старейшины рода и колдуна.
Ку-Кор был для них всем. К нему обращались за советом во всяком сложном деле — всегда, когда была нужна помощь и поддержка высших сил. Ку-Кор умел разговаривать с духами. Поэтому каждый уважал и боялся колдуна. Он главенствовал в племени. Его слово было законом.
Охотники верили, что он вернет к жизни Чонга. Поставив носилки у самого входа в хижину колдуна, пришедшие начали выкликать его по имени.
— Ку-Кор, помоги Чонгу!
— Ку-Кор, хозяин леса взял с собой Чонга. Верни его обратно, позови его сюда. Он придет на твой голос, хозяин отпустит его, услышав твой голос!
Колдун не спешил выходить. Поспешность несовместима с его положением. Наконец бизонья шкура, закрывавшая вход в хижину, зашевелилась, два проворных мальчика отвернули ее в сторону, и на пороге торжественно показался Ку-Кор. Молча подошел он к носилкам и наклонился над неподвижным Чонгом. С ног до головы по безжизненному телу охотника пробежали пальцы колдуна. Бормоча что-то себе под нос, он вдруг резко встал и выкрикнул: «Духи придут к костру Ку-Кора! Они приведут с собой Чонга»,— и скрылся в своей хижине. Тотчас оттуда выскочили мальчики и, подбежав к горевшему перед входом костру, подбросили в него охапку сухих веток. Костер ярко вспыхнул. Из хижины колдуна раздалось заунывное и монотонное пение. Словно где-то вдали зазвучал протяжный зов. С каждым мгновением этот звук усиливался, будто приближался. И наконец, когда он раскатился подобно грому, бизонья шкура откинулась, и вновь появился колдун. Как трудно его теперь узнать! Это скорее медведь, чем человек: на нем шкура «хозяина леса», а на раскрытой груди красное пятно, окаймленное причудливым узором коротких линий. Искусно выделанная часть шкуры вместе с мордой зверя одеты прямо на голову колдуна. Хищный оскал пасти предостерегающе угрожает двумя рядами острых белоснежных зубов.
Ку-Кор начал ходить вокруг костра, приплясывая и пронзительно выкрикивая: «Хозяин забрал Чонга! Хозяин, верни Чонга! Чонг хочет к моему костру! Чонг идет к моему костру! Чонг садится у моего костра. Чонг,
15
Чонг, Чонг, слышишь меня? Я, Ку-
Кор, зову тебя, Чонг!»
С каждым выкриком колдун, не
перестававший приплясывать, все
чаще и чаще повторял имя — Чонг...
Чонг... Чонг... Вдруг как бы дрожь
пробежала по телу лежавшего на но-
силках, и он еле заметно шевельнул
рукой. Крик изумления вырвался у
охотников, но колдун уже не слышал
этого крика. Как только он заметил,
что Чонг пошевелился, ритм его
танца резко ускорился: Ку-Кор стал
бегать вокруг костра, то и дело вы-
соко подпрыгивая. Вой волка и рев
медведя раздавались из его от-
крытого рта. Теперь он уже не назы-
вал Чонга. Он призывал духов: «Хозяин леса, ты отступил,
ты отдал Чонга. Ты боишься духов, которых я зову. Я зо-
ву молнию, разрезающую небо, я зову гром, разры-
вающий тучи, я зову ветер, ломающий деревья, я зову
реку, наводняющую землю!»
При этих заклинаниях колдун пришел в неистовство. Он сбросил с себя медвежью шкуру, схватил погремушку из сухого бычьего пузыря с мелкими камушками внутри и, потрясая ею над головой, закружился на одном месте.
— Встань, Чонг! Встань, Чонг! Встань, Чонг! Дух молнии тебе говорит — встань, Чонг! Дух грома тебе говорит— встань, Чонг! Дух ветра тебе говорит — встань, Чонг!
Ку-Кор стал страшен.
Несмотря на осенний холодный ветер, от которого не спасали даже толстые звериные шкуры, колдун скакал почти голый, обливаясь потом. Длинные волосы, сильно намазанные жиром и закрученные в косу, прилипли к спине. Глаза, казалось, были готовы выскочить из орбит, на губах пена.
Вид Ку-Кора, произносимые им заклинания приковали к себе все внимание, все чувства окружающих.
Не в силах отвести глаз от неистовствовавшего колдуна люди сидели, как окаменевшие, не слыша ничего, кроме его голоса. Колдовство заняло много времени. Короткий осенний день быстро поглощался надвигающимися сумерками. А колдун все плясал и плясал, все
