И всё-таки мы стали прислушиваться, потому что нам тоже хотелось услышать, как в лесу бродят тролли. Однако мы ничего не услышали и сказали Лассе, что он всё выдумал.
— Вы их не слышите, потому что у них мохнатые лапы и они ступают очень тихо, — сказал Лассе. — Вон они стоят за деревьями и смотрят на нас.
— He-а! Никого там нет! — сказала я, но на всякий случай придвинулась поближе к Анне.
— Нет, есть! — сказал Лассе. — В лесу полно троллей, и все они смотрят на нас. А подойти не смеют, потому что боятся огня.
Тогда папа сказал, чтобы Лассе перестал пугать маленьких девочек своими выдумками. Папа подбросил в костёр веток, и костёр весело запылал. Я не верю, что тролли есть на самом деле, но всё-таки я залезла к папе на колени. А Анна залезла на колени к своему папе. И дядя Эрик стал нам свистеть. Он замечательно свистит. Если захочет, он может свистеть, как любая птица.
А я сидела и думала, что если в лесу действительно живут тролли, вот они, наверно, удивляются, зачем это мы ночью сидим вокруг костра и слушаем, как свистит дядя Эрик.
Потом папа, дядя Эрик и дядя Нильс рассказывали всякие смешные истории, и мы очень смеялись. А Лассе, Боссе и Улле взяли карманные фонарики и спустились к воде искать раков. Они нашли двадцать три штуки и сложили их в бидон. Лассе сказал мальчикам:
— Если девчонки не будут вредничать, мы пригласим их завтра на раковый пир.
— Сначала посмотрим, как они будут себя вести, — сказал Боссе.
— Да уж, придётся им постараться, — сказал Улле.
Когда костёр почти догорел, дядя Эрик сказал, что пора спать. Наши папы не строят себе шалаша, они просто заворачиваются в одеяла и ложатся на землю вокруг костра. Мы с Бриттой и Анной залезли под нашу ель и тоже завернулись в одеяла.
Услыхав шорох, я спросила:
— Кто там?
— Тролль, — ответил Лассе хриплым голосом.
Мы выглянули из-за веток и увидели мальчиков. Они светили карманными фонариками и сказали, что хотят посмотреть наш шалаш. Один за другим они залезли к нам. Мы все поместились в шалаше, хотя и было тесно. Мальчики одобрили наш домик, но сказали, что у них гораздо лучше. Потом они уползли, и мы слышали, как Лассе сказал:
— Шалаш хорош, что и говорить, но от тролля он их не защитит!
Они ушли, а мы немножко поболтали, но ночью в лесу разговаривать неприятно: всё время чудится, будто в темноте кто-то притаился и подслушивает.
Бритта с Анной заснули раньше меня. А я ещё долго-долго лежала и слушала, как шумит лес. Он шумел очень тихо. И так же тихо плескались о берег волны. И странно, я вдруг перестала понимать, весело мне или грустно. Я всё лежала и думала, весело мне или грустно, но так и не поняла. Наверно, человек становится чуть-чуть ненормальным, когда ночует в лесу.
Папа разбудил нас в четыре часа. От холода у меня зуб на зуб не попадал, но солнце светило уже вовсю. Мы вылезли из шалаша и затеяли возню, чтобы немного согреться.
Над озером лежал лёгкий туман, но вскоре он рассеялся. Мы с папой, Лассе и Боссе сели в одну лодку, а дядя Эрик, дядя Нильс, Улле, Бритта и Анна — в другую и поплыли вынимать ловушки.
Мне жаль тех людей, которые никогда не плавали по озеру в четыре часа утра и не вынимали ловушек с раками.
Почти все ловушки были полны. Лассе и Боссе запросто хватают раков руками, а я боюсь. Боссе вынул одного рака и долго смотрел на него, а потом взял и отпустил обратно в озеро.
— Ты что, спятил? — закричал на него Лассе. — Хочешь всех раков выпустить?
— У этого были такие грустные глаза, — сказал Боссе.
— Дурак! — возмутился Лассе. — Теперь он разболтает про нас по всему озеру, и мы в этом году не поймаем больше ни одной штучки. Зачем ты отпустил его?
— У него были очень грустные глаза, — повторил Боссе.
В это время к нам подплыла вторая лодка, и мы спросили у Бритты, Анны и Улле, много ли у них раков.
— Полная лодка! — крикнул Улле.
Потом мы вернулись к нашей стоянке и вытряхнули всех раков в две бельевые корзины. Корзины были с крышками. Собрав свои вещи, мы отправились домой. На траве лежала роса, а на деревьях кое-где висела паутина. Она сверкала, как бриллианты. Мне хотелось и есть, и спать, и у меня промокли ноги, но мне было очень хорошо. Что может быть лучше, чем идти друг за другом по узкой тропинке и нести домой две корзины раков! Дядя Эрик свистел, а мы пели.
Вдруг Лассе закричал:
— Я вижу дым! Это в Бюллербю топят печи!
И тут мы все увидели, как над лесом поднимаются три столбика дыма. Действительно, это в Бюллербю затопили печи. Значит, наши мамы уже проснулись! А вскоре мы увидели и все три дома. В окнах пылало солнце, и наша деревня была удивительно красива.
— Бедные люди, которым негде жить! — сказала я Анне.
— Бедные люди, которые живут не в Бюллербю! — сказала Анна.
Дедушка уже проснулся и сидел на лужайке под вязом. Он услыхал, что мы вернулись, и крикнул:
— Ну как, есть нынче раки в Лесном?
Дядя Эрик ответил, что раков столько, сколько дедушка, наверно, никогда и не видывал. Но дедушка сказал:
— О-хо-хо! Я в былые дни вылавливал там чертовски много раков!
Мы уселись на траву возле дедушки и рассказали ему, как нам было весело. А Лассе открыл бидон, где лежали раки, которых поймали мальчики, чтобы дедушка послушал, как раки барахтаются. Они, когда барахтаются, издают особый звук — «клир-клир». Этот звук не спутаешь ни с каким другим. Дедушка засмеялся и сказал:
— Да, это раки, ошибки тут быть не может!
Тогда Лассе спросил:
— Дедушка, а можно, мы сегодня устроим у тебя в комнате раковый пир?
— О-хо-хо! Конечно, можно! — ответил дедушка.
ЛитВек: бестселлеры недели
