расстарался, так что четыре, позвольте я поправлю, так, сейчас — готово… Как видите, вы числитесь в конце девятой сотни. Смотрите, вот ваше имя. Донна Эльвира, номер 988. Тут, знаете ли, все в порядке полном.

Донна Эльвира была потрясена.

Лепорелло понял, что стоит рассказать обо всем поподробнее. Он говорил так, словно объясняет устройство лампочки. Или компьютера. Или чего-то в этом роде.

— Тут дело в том, — сказал он, — что моему хозяину по нраву все женское сословье без разбора. Крестьянки, мещанки, служанки, графини и княгини, баронессы и принцессы. Ему неважно, богаты иль бедны они, стары иль молоды — он в каждой обязательно отыщет нечто. Нечто особенное. Ему по вкусу белокурые: он говорит, они любезны и милы; но и брюнетки страсть как хороши: они все с норовом, он приговаривает вечно. Зимой он предпочтет толстушек, чтоб согревали пуще, а летом выберет худышек: с ними и потеть не надо… Способен приударить он за дамой средних лет и за старушкой даже, когда войдет он в раж с единственною целью пополнить список свой, вы понимаете?

Но предпочтение он, знамо, отдает девицам, юницам свежим и неопытным молодкам: от них он без ума… Вот так, и с этим ничего уж не поделать. Ему что симпатяшки, что дурнушки, что маленькие, что большие, что умницы, что дуры — все одно: была бы женщиной, а он ее полюбит. А женщины, коль скоро это женщины, поверьте мне, его не меньше любят. Теперь вы понимаете, в чем суть?

Донна Эльвира неотрывно смотрела на тетрадь. Возможно, у нее слегка дрожали ноги. Хотя сказать наверняка нельзя. Их закрывала длинная изящная накидка.

Но вот она сказала твердым голосом, в котором не было печали:

— Я полюбила полного глупца.

— Напротив, — взвился Лепорелло. — Не думайте, что все так просто. Он не глупец, а лишь мужчина, который любит женщин, да так, что неспособен век любить всего одну из них. Он столь любезен, что разочаровать не в силах ни одну. Ну, а когда те сами так его хотят, с чего он должен отступать? Вот призадумайтесь: он вас страдать заставил, да, это правда, но для того, чтобы другую осчастливить и множество других. Кабы остался с вами он, на вас женившись, ходил бы в тапочках, орава карапузов под ногами, — и сколько женщин не познали б счастья, не ощутили б вкуса жизни и свободы, которые лишь он умеет подарить? Вы сами разве б встретили его, будь он женат на той, что перед вами? Скажите, положа на сердце руку, что вам милей? Из жизни всей с ним провести один день счастья или прожить всю жизнь, его не повстречав?

Донна Эльвира точно знала, что ответить.

— Милее с ним мне провести всю жизнь, наполненную счастьем.

— Но это невозможно! — воскликнул Лепорелло. — Жизнь и свободу он любит так, что никогда их не вручит одной-единственной фемине. Нет, никогда. Скажу вам боле: никто из нас, мужчин, того не сделал бы, будь так же мы смелы, нахальны и горды, как он. Поверьте.

Донна Эльвира посмотрела на него.

— Тебе по нраву твой хозяин, — промолвила она.

— О нет, не это я хотел сказать, ведь он злодей, и рано или поздно за это будет он наказан, не иначе. Его заставят заплатить за все. И все же…

— Тебе по нраву он, — повторила Донна Эльвира.

— Наверное. Немного. Иногда. А вам?

Донна Эльвира улыбнулась.

— Тебя должна благодарить я, Лепорелло, — сказала Донна Эльвира. — Меня ты многому сегодня научил, и все за эту ночь. Теперь я знаю, как мне быть.

— Взаправду? — Лепорелло был горд собой. Ему впервые доводилось слышать такие речи от благородной дамы.

— Воистину, — сказала Донна Эльвира. — Ты скажешь Дон Жуану, чтоб не тревожился он больше обо мне. Оставлю я его в покое с его свободой и отвагой. Скажи, его прощаю я, и что касается меня, я постараюсь лишь забыть его.

Потом она блаженно улыбнулась, словно ангел.

— Его, пожалуй что, убьют мои родные братья.

Четыре

― Братья? ― спросил назавтра Дон Жуан, когда ему поведал обо всем слуга. ― У Донны Эльвиры есть родные братья?

Леорелло помогал хозяину одеться и рассказал, что братьев двое. Сюда они уже, по слухам, скачут, а с ними десять человек, владеющих искусно шпагой. Дюжина всего. Их слишком много. И думать нечего сражаться с ними. Осталось только два пути: либо бежать скорее, либо сидеть и ждать, когда их искромсает отряд наемников безжалостных и кровожадных.

― Думаю, что мы пойдем по первому пути, ― сказал Дон Жуан, пока слуга натягивал ему сапог.

― Отличный выбор, ― ответил Лепорелло, уж оседлавший двух коней перед воротами дворца.

Они отправились со скоростью ракет, которых в то время, естественно, еще и не было. Но это так, для полной ясности. План заключался в том, чтобы покинуть город и спрятаться до времени в каком-нибудь селенье. Пересекая площадь, Дон Жуан заметил, как из церкви выходит похоронная процессия. Это привлекло его внимание, и он остановился. Лепорелло закричал, что надо ехать, они теряют время. А Дон Жуану хоть бы что. Стоит и смотрит. Казалось, он что-то ищет. И под конец нашел, как видно.

Он спешился и, передав поводья Лепорелло, сказал:

— Жди здесь. Мне нужно повидаться кое с кем.

— Хозяин, по-вашему, сейчас самое время идти на похороны?

— Это не просто похороны, мой Лепорелло. Покойника мы знаем.

— Да ну?

— А ты получше приглядись, — ответил Дон Жуан и к церкви двинулся.

Лепорелло пригляделся лучше. И тут увидел то, что предпочел бы вовсе не видать.

— Да это Командор, — и голос задрожал от страха. — А это похороны Командора! Хозяин, скорей отсюда, прошу вас! — заверещал он.

Но Дон Жуан его уже не слышал.

У церкви он продрался сквозь толпу и встал напротив Донны Анны. В роскошном черном платье она стояла рядом с Доном Оттавио. Глаза ее скрывала вуалетка, на бледном лике ни кровинки, пылали алым губы. Поочередно к ней подходили люди и выражали ей сочувствие. Она печально улыбалась с невыразимой грацией. Настал черед и Дон Жуана. Вначале он остановился перед Доном Оттавио и поприветствовал его кивком. Затем оборотился к Донне Анне.

— Воображаю, сколько этой ночью вам пришлось страдать, — сказал он. — Но верьте, рано или поздно отец ваш будет отомщен.

Она кивнула и любезно протянула руку.

Учтиво наклонясь, он сухо прикоснулся губами к ее руке. А выпрямляясь, заглянул в глаза и тихо с придыханьем произнес.

— Рассчитывайте на меня. Я ради вас готов на все, прекраснейшая Донна Анна.

И вмиг исчез в толпе. Говорю же: он уходить был мастер.

Секунды не прошло, как Донна Анна повернулась к Дону Оттавио и тихо у него спросила:

— Кто был тот