сыщица — а может, великая преступница. Сама не знаю, что мне больше нравится.
Да, и ещё пара моментов.
Не хочу, чтобы Вы думали, будто я иду на это, поскольку не надеюсь, что Вы сумеете найти способ привлечь к суду убийцу Кэтрин. Напротив, я не сомневаюсь, что в конечном итоге Вы позаботились бы, чтобы миссис Кинг заплатила за своё ужасное деяние. Но мой замысел даёт мне возможность раздавить её самолично. А это, знаете ли, чертовски приятное чувство.
И пожалуйста, не считайте это героизмом с моей стороны. Я неизлечимо больна, и болезнь вот-вот перейдёт в крайне неприятную, изнуряющую стадию. Проглотив это две маленькие капсулы, я избавляю себя от страданий и покидаю этот мир по своей воле — и с достоинством.
Ещё раз молю Вас, Дезире, о помощи, если возникнет такая необходимость. Но в любом случае я не сомневаюсь, что Вы не обманете моего доверия.
С наилучшими пожеланиями,
Эвелина Корвин.
P.S. Вкладываю чек, который, надеюсь Вы сочтёте щедрым. Только не подумайте, будто он имеет какое-то отношение к моей просьбе. Считайте это благодарностью за неоценимую услугу, которую Вы уже оказали мне и моей бедной Кэтрин.
Глава 40
При упоминании о чеке я вдруг сообразила, что по-прежнему сжимаю его в кулаке. Мельком глянув на него, я положила чек на стол рядом с креслом.
Не могу объяснить, что я чувствовала. Я была словно в тумане. Настолько оцепенела, что не в силах была даже плакать.
Миссис Корвин (зовите меня Эвелиной, распорядилась она при нашем последнем разговоре) могла не беспокоиться: я обо всём позабочусь.
Прижимая письмо к груди, я встала и побрела на кухню. Опорожнила огромную уродливую пепельницу, которую держу на разделочном столе для разных мелочей вроде резинок и монеток для стиральной машины. На место всего этого хлама я положила кремовые листки бумаги. После чего, порывшись в ящике, достала коробок спичек.
Через несколько секунд единственная улика, стоявшая между Сондрой Кинг и — как я всей душой надеялась — пожизненным заключением, обратилась в пепел.
Я знала — как знала и Эвелина, сколько бы ни утверждала обратное, — что она избрала единственный возможный путь сделать так, чтобы убийца её внучки не осталась безнаказанной. Также я понимала, что, лишив себя жизни, она избежала долгих недель, а то и месяцев изматывающих страданий. Но, невзирая на всё это, в горле моём застрял ком, а глаза обжигали слёзы, пока ещё не готовые пролиться.
Я взглянула на часы. Восемь тридцать. Я всегда спускаюсь к завтраку около восьми, написала она. Но не сегодня, добавила я про себя, и больше никогда.
Но… я ведь не знаю наверняка, правда? Мало ли что могло случиться?
С первой попытки мне не удалось набрать номер — так дрожали пальцы. Стала набирать снова. Когда в трубке послышались гудки, я затаила дыхание. Хотела ли я, чтобы она была там — живая и, как всегда, язвительная?
Тогда я не знала. Не знаю и до сих пор.
При звуке голоса Франсис ком в моём горле, казалось, разросся до небывалых размеров, а губы будто склеились. Но каким-то образом я ухитрилась произнести:
— Будьте любезны, позовите миссис Корвин. Это Дезире Шапиро.
— А я как раз шла её будить, миссис Шапиро. Что-то она сегодня заспалась…
Примечания
1
Мез′уза (ивр. מְזוּזָה, букв. `дверной косяк`) — прикрепляемый к внешнему косяку двери в еврейском доме свиток пергамента духсустуса из кожи ритуально чистого (кошерного) животного, содержащий часть текста молитвы Шма.
(обратно)
2
Пастрами (копченая говядина) — деликатес, а ньюйоркцы очень любят деликатесы. Пастрами, бэйглы, копченная лососина, сливочный сыр и ржаной хлеб — это особая еда, изобретенная евреями и для евреев. Но, что очень характерно для Нью-Йорка, такая еда нравится всем жителям Нью-Йорка — евреям и неевреям, мужчинам и женщинам, черным и белым, азиатам и мексиканцам — всем, кто обожает вкусно поесть.
(обратно)