полным может быть принятие капиталистического способа производства? Часть теоретиков считает, что кризисное состояние многих сфер просто нуждается в дальнейшем развитии. Другая часть теоретиков не видит по ту сторону капитализма какой-то приемлемой формы материальной жизни, а видит только новые формы неравенства и отчуждения.

Современные стандарты потребления привлекают тем, что обеспечивают высокий уровень материального благосостояния. Ни один коллективный субъект (общество, класс, семья, народ) не откажется от самого изобилия благ. Проблема состоит в том, что потребительская культура парадоксальным образом делает его бессмысленным, поскольку другие жизненные стратегии вытесняются. Иное целеполагание считается ошибочным, не поддерживается в цикле воспроизводства материальной формы жизни, вытесняется из общественной сферы. Иными словами, человек вынужден воспроизводить себя только в качестве потребителя, что в пределе отрицает его как субъекта».

 

Александр Кушнер. Такой волшебный свет. — «Знамя», 2012, № 4.

 

                                 Джону Малмстаду

 

А теперь он идёт дорогой тёмной

В ту страну, из которой нет возврата, —

Было сказано с жалобою томной

Про воробышка, сдохшего когда-то.

 

Плачьте, музы! Но, может быть, дороги

Той не следует нам бояться слишком,

Если даже воробышек убогий

Проскакал раньше нас по ней вприпрыжку.

 

Проскакал — и назад не оглянулся,

Тенью стал — и мы тоже станем тенью.

Мне хотелось бы, чтобы улыбнулся

Тот, кто будет читать стихотворенье.

 

Инна Лиснянская. Царица печали. — «Знамя», 2012, № 6.

«Не принимай мои куплеты / За поздние стихи. // Острижены и приодеты / Мои грехи. // От старости, от молодецкой, / Вся на виду, // Иду в ничто с улыбкой детской, / Легко иду».

«Давай обменяемся снами, / Ведь это куда интересней, / Чем плакать своими слезами / Над собственной жизнью и песней. // Чтоб выполнить это как надо, / Давай обменяемся с ходу / Подушками, птицами сада, / Воспетыми правде в угоду».

 

Игорь Лозбенёв. Согласие и противостояние. Аграрная реформа Столыпина и крестьянство. — Научно-методический журнал для учителей истории и обществознания «История» (Издательский дом «Первое сентября»), 2012, № 3 <http://his.1september.ru> .

Здесь приводится обилие документов, подготовленных самими крестьянами: петиции, письма, «аналитические записки», оценивающие реформы. 4000 обращений ушло во II Думу. И видно: меньшая часть крестьян была готова поддержать реформу, остальные стремились к одному — разделу помещечьей земли. Проанализировав мнения сторон, автор утверждает, что Столыпин на такой шаг ни при каких обстоятельствах не пошел бы. Стало быть, сама реформа, раздел (точнее, трансформация) крестьянской общины главной проблемы — малоземелья — не решили бы. Впрочем, автор моделирует и возможное будущее (т. е. что было бы, если бы Столыпин часть задачи — сельскую часть — решил и значительная часть крестьян после аграрного перераспределения рванула бы в города). Оно тоже неутешительно. Крестьяне не справились бы с городом, а он — с ними.

 

Огден Нэш. Вот что должно быть вышито на каждом слюнявчике. Стихи. Перевод с английского и вступление Михаила Матвеева. — «Иностранная литература», 2012, № 4 <http://magazines.russ.ru/inostran>.

«И все же метод Нэша не сработал бы, не обладай он удивительным слухом на „несовместимость понятий и на неуместность выражений”, не обладай он уникальным даром сближения вещей возвышенных и приземленных, не ощущай он, как никто другой, с невероятной остротой и чуткостью, что „быт” и „бытие” — слова того же корня. Ни одному другому поэту, пожалуй, не удалось столь ярко и выразительно подчеркнуть, что и слова „гуманность” и „юмор” имеют общее происхождение. В английском эта общность выглядит еще более наглядно: „human” и „humor”. А если учесть, что слово „юмор” восходит своими корнями к слову „гумор”, которое в этимологических словарях толкуется как „жизненные соки” организма, определяющие темперамент человека, то стихи Нэша совершенно оправданно можно назвать „сочными”. И живительными» (из вступления).

Что правда, то правда. Чего никак не скажу о публикующихся в этом же номере «Борхеизмах» Хорхе нашего Луиса (перевод с испанского Павла Грушко). Не живительно. Занудно, тоскливо и недобро писал. Или — писали , судя по великолепному эссе Радослава Братича «Ты куда, Моисей?» (перевод с сербского Василия Соколова).

В номере еще приглянулась диккенсовская тема, разыгранная Мариной Ефимовой.

 

Максим Оськин. Николай Владимирович Рузский. — «Вопросы истории», 2012, № 4.

В постоянной рубрике «Исторические портреты» старший преподаватель Института законоведения и управления Всероссийской полицейской ассоциации (так! — П. К. ) из Тулы пишет о полузабытом военачальнике Первой мировой, генерале от инфантерии, главнокомандующем армиями Северо-Западного, а затем Северного фронта. Этот человек сыграл ключевую роль при отречении Николая II (именно ему Н. Рузский во многом был обязан своей карьерой, Рузскому царь доверял особо) и оказался единственным человеком, которого государь впоследствии не простил. «Генералы полагали, что переворот станет верхушечным, не затронув широких масс населения и самого государственного устройства России. Простой размен одного царя на другого — так заверяли генералов оппозиционные политиканы, и генералитет невольно сыграл роль катализатора революционных событий». Поневоле вспомнишь фразу будущего страстотерпца Николая Романова из его дневника: «Кругом измена, трусость и обман». К Рузскому, конечно, тут относится первое — измена; трусом и обманщиком он не был.

Временное правительство поначалу не забыло его услуг, потом генерал Алексеев, после отставок Милюкова и Гучкова, увел в отставку и Рузского. В Красную армию резко постаревший генерал вступать не захотел и был расстрелян большевиками в октябре 1918-го в Пятигорске. Просто , в числе 106 заложников по делу, к которому сам он, собственно, никакого отношения не имел. Ничего личного, как говорится.

 

Борис Парамонов. Только детские книги читать. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2012, № 4 <http://magazines.russ.ru/zvezda> .

«В Соне нравилось то, что она проститутка. Дать такой фон „добру” — значит, сразу продемонстрировать объемность бытия, ненужность любых моральных суждений. Это отнюдь не „обратное общее место”, как определял Тургенев основной прием Достоевского. Или скорее: попробуйте сами так обернуть любое общее место. Здесь нужна гениальная смелость, „лирическая дерзость”. Гениальность, выясняется, —