недавних одиноких пробуждений. Он тогда метался так, словно ему накинули на голову тяжелое одеяло. Теперь, с прояснившимся лицом, он думал: «Как хорошо! Как хорошо, что мы снова вместе!..»

IV

Со дня своего возвращения Ноэми была счастлива. Они с Камилом все лучше и лучше понимали друг друга, восстанавливались их прежние чувства. Они наново любили друг друга, радовались друг другу, ждали друг друга, их жизнь снова обрела смысл в них самих. Камил стал совсем другой, не тот, что раньше, хотя помнил, что до недавних пор был другим и заметил перемену, которая в нем произошла; иногда он удивлялся этому, но вместе с тем и радовался. В новых для него условиях от отдохнул и внешний мир, казалось ему, тоже изменился. Внезапно выяснилось, как много счастья может приносить каждый день, каждая прогулка. Они снова были молоды, обоим снова было по двадцать лет. Гуляя по улицам, они открывали неисчерпаемые источники веселья, никогда до сих пор они не смеялись так много, как теперь. Достаточно было остановить свой взгляд на какой-нибудь мелочи, выделить какую-нибудь частную черту, и она становилась до того забавной, что они покатывались со смеху. Они присматривались к прохожим, например к их носам, рукам, животам или шагающим ногам. Однажды они добрых полчаса шли за солидным, важным господином из категории тех, кто верит в цивилизаторскую миссию фирмы Хабиг, и не могли отвести глаз от его шляпы. В конце концов, когда почтенный господин снял шляпу, они рассмеялись прямо ему в лицо. В другой раз они забрели в северные кварталы города в поисках чего-нибудь вкусненького; из всех человеческих пристрастий наиболее верны традициям и наименее подвержены переменам пристрастия кулинарные. Когда Камил и Ноэми вошли в ресторан и смешанные запахи кухни ударили им в нос, они только переглянулись и со смехом убежали.

Часто во второй половине дня, после того как Ноэми кончала работу, они отправлялись на Вислу. Особенно им нравилось одно пустынное место в районе Саской Кемпы. Вода здесь была теплая и приятная, а песок такой чистый, что ступать по нему было просто кощунственно. Дорога в это волшебное место занимала больше часа. Потом они возвращались по Медзешинскому валу, над которым луна плыла так низко, что достаточно было протянуть руку и прикоснуться к ней, луна — большая, как нигде на свете. С одной стороны в потоке крови гасло солнце, с другой — по диагонали всходила луна. Вокруг была фантастическая, радостная красота. Стояли вербы с растрепанными макушками, кое-где мерно покачивались кусты можжевельника и шиповника.

Ноэми была счастлива. Глядя на Камила, она думала, что и он счастлив.

В тот день, возвращаясь домой, Ноэми чувствовала свою слитность с миром и вместе с тем отчужденность; в момент страдания мы никогда не ощущаем своей слитности с миром, страдание держит нас над миром, вне его. У самого дома ее остановила знакомая. В этот день Ноэми любила свою знакомую, как никогда. Пока она с ней разговаривала, из ворот вышел Камил. Отчего он не ждет? Почему уходит в такое время, когда они должны быть вместе, смотреть друг на друга, радоваться жизни самым прекрасным, самым милым для сердца образом, в равной мере притягательным и для самых малых и самых великих среди людей, пусть между ними столько же сходства, как между львом и муравьем. Нет, в ее мыслях не было злобы. Откуда бы взяться злобным мыслям? Скорее выпал бы снег в июле, луна взошла бы в полдень. Ноэми удивилась, только и всего, а вслед за удивлением возникли некоторые вопросы, ничего больше. Запасы излучаемого ею тепла были так велики и так согревали ее, что она забыла о старых подозрениях. Камил крикнул, что вернется через полчаса. Она проводила его улыбкой и добрым взглядом, идущим от самого сердца. Кому же другому она подарила бы улыбку сердца и лучшие движения души? Он ушел, шаркая ногами, грузный и смешной, но кто же не любит смешных черточек сильных людей? «Только полчаса», — подумала Ноэми.

Но Камил не вернулся через полчаса. Ни через два часа. Долгие дни и ночи не появлялся он дома.

V

В первый вечер после приезда из Казимежа Ноэми готова была уйти и ушла бы. Почему же теперь она так болезненно приняла его новое бегство? Ведь в первый вечер она ясно понимала, что он снова уйдет, захочет ее наказать. Да, тогда знала, а сегодня — нет. Неужели она так плохо разбиралась в своих чувствах? Нет. В любви, как на войне, характер и развитие событий зависят, пожалуй, главным образом от обстановки, от того, являешься ли ты стороной активной или пассивной, ты наступаешь или на тебя наступают.

Хотя Камил обещал вернуться через полчаса и Ноэми хорошо знала его точность, она долго сохраняла спокойствие. Камил все не шел, и уже поздно вечером она решила, что случилось несчастье, не допуская мысли, что он мог ее бросить. Более того, она в тот же самый вечер объехала все пивнушки в Старом Мясте; неведомо почему она вообразила, будто там его разыщет. Ноэми была в таком нервном состоянии, что в некоторые пивные ее попросту не впускали. Тогда старый извозчик, который возил ее, слезал с козел и «честным словом» клялся, что «можно впустить, приличная барышня». Если он видел, что пьяницы в пивных ведут себя очень уж нахально, то входил вместе с нею, хоть и беспокоился, как бы у него не угнали «прулётку с клячей». Вначале поиски «жениха» не вызывали у него сочувствия, но потом он так ими увлекся, что сам подсказывал адреса погребков, в которых мог находиться «жених». Поздно ночью он отвез ее домой и долго отказывался от денег. А несколько дней спустя, когда Ноэми проходила по Слензской, он остановил ее и спросил, чем кончились поиски. Рассудив, что дело вперед не двинулось, он рассказал длинную историю с утешительным финалом: «И вот, барышня, тип этот сам вернулся, со слезами на глазах просил прощения, совесть в нем проснулась. Увидите, барышня, тут будет то же самое. Не принимайте, барышня, всего так близко к сердцу».

На следующий день Ноэми почему-то взбрело в голову, что Камил переехал к своим прежним хозяйкам на Хлодную. Она помчалась туда, узнала дом, вспомнила номер квартиры, но фамилию хозяек забыла. В воротах ее задержал дворник:

— Вы к кому?

Она знает к кому, но не помнит фамилии. На это дворник сказал кратко:

— Тогда нечего идти.

Помилуйте, дворник ее не пускает, да они, наверное, сговорились. Одному богу известно, что подумал дворник, но он и в самом деле загородил ей дорогу. «Барышня» напомнила ему ту особу, которая недавно возле костела Кароля Боромеуша облила новобрачного серной кислотой; глаза и волосы похожи, такая же настойчивая. Не впустит он ее, в квартире номер четыре живет молодая чета,