- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (51) »
сказал. Вы подчиняетесь лично мне через полковника Пикока. Ваша задача — рассчитать время следования, наметить трассу и отвлечь противника от вашей подлинной цели, делая вид, будто вы тайком направляетесь к месту посадки «Харрикейна». На самом же деле, вы должны просто наметить трассу, по которой смогут следовать наши грузовые машины без проводников. Но противник не должен об этом догадаться. Ясно?
— Так точно.
— Подробнее план операции разработайте с полковником Пикоком. Вопросы есть?
— Конечно, генерал.
— Да, да. Разрешите их с Пикоком. Но и я должен задать вам один вопрос, Скотт.
Генерал первый раз взглянул в глаза Скотту своими голубыми глазами, в которых вдруг мелькнуло нечто вроде угрызений совести. Все-таки он был солдат.
Скотт молчал.
— Что вам скорее всего может угрожать в глубоком тылу противника?
— Почти наверняка его самолеты.
— Отлично. Нам не нужно, чтобы вы привлекли к себе внимание сухопутных патрулей. Мы не хотим, чтобы они рыскали в этом районе. Самолеты нас не очень тревожат.
— Ну да. Куда приятнее, Скотт, если вас прихлопнет немецкий штурмовик. — Пикок все понял, но, добродушно рассмеявшись, сразу же постарался об этом забыть. А Черч заявил, что предоставляет им самим договориться обо всех подробностях.
— Разве я могу быть уверен, что наши собственные самолеты не нападут на нас, приняв за вражеский патруль? — угрюмо спросил Скотт у Пикока, который мерил шагами свой кабинет. — Мы предупредим авиацию. — И вы уверены, что это поможет? — Конечно. С чего это вы… — Помните, в тот раз, в Тобруке, когда Олердайс закладывал клейкие бомбы в итальянские «Савойи», а английские самолеты налетели и стали бомбить аэродром? Начальство забыло предупредить наших, и Олердайсу пришлось туго. — Ну, Скотта, такой случай был только раз. И больше не повторится. — Почем я знаю? — Вы, конечно, знать этого не можете. Правда, и вас бомбили наши самолеты. Но зачем вспоминать об этом снова? Разве это не обычный риск, которому подвергаетесь вы и отряды «войск пустыни», когда бродите за спиной у противника? Что-то я не слышал, чтобы вы раньше об этом беспокоились. — Меня беспокоит, когда ваш брат, выдумывая для нас задания, упускает из виду главное. Пусть меня обстреливают наши самолеты, но тогда, когда в этом повинны мы сами. А сейчас вы требуете, чтобы мы выполнили определенное задание. Прекрасно. Со мной будет трое или четверо моих людей, и мне хотелось бы знать, что вы забудете предусмотреть на этот раз? Я не доверяю вашей распорядительности, или, во всяком случае, не вполне доверяю… — Вы преувеличиваете, Скотти. — Ничуть. В пустыне нет ни единого человека, который верил бы тому, что говорят в Каире. Доверься вам — и тебе грозит беда. Особенно, если в дело замешан Черч. Пикок беспокойно шагал по комнате, уговаривая Скотта вести себя разумно. Скотт» с трудом сдерживал злость. — Я и так веду себя разумно, — сказал он. — Да, но вы зря беспокоитесь о том, что должно беспокоить только нас. Скотт не стал спорить. Пикок был не виноват. — Не следует подвергать сомнению все, что мы делаем, только потому, что Пикеринг и еще двадцать человек из вашего отряда подорвались на минном поле и виноват, по-вашему, генерал Черч. Вы должны побороть это в себе, Скотти. — Мне хочется, чтобы все было предусмотрено. — Может, вам вообще не очень хочется выполнять задание? Рассеянный взгляд Скотта упал на Пикока: — Делайте свое дело, а я-то уж выполню, что мне положено. — Ну и слава богу. Мы, со своей стороны, сделаем все, что надо. — Давайте уточним детали. Пикок вздохнул с облегчением: — Мы договорились с отрядом дальнего действия, чтобы они оставили вам горючее на своих складах. Свяжитесь с ними сами. Весь вопрос в том, что вам надо взять отсюда, из Каира? — Ничего. Все, что нам надо, есть в Сиве. Разве только вы нам подкинете несколько новых теодолитов и парочку хронометров. Сойдут и хорошие карманные часы с большим циферблатом. — И это все? — Вы говорите, что с нами поедет наш летчик? — Да. Он попытается пригнать самолет назад. — Почему бы нам не подобрать по пути французского летчика и не поручить ему пригнать машину назад? Зачем нужен еще один летчик? — Затем, что так решило начальство, — пояснил Пикок скучающим тоном. — Что за страсть у Черча все усложнять? — Понятия не имею. А вам-то какое дело, Скотти? Черч желает, чтобы только избранные знали о вашем задании. Он не хочет посылать с вами француза; тот не должен знать, чем вы занимаетесь. Слухи могут дойти до ушей противника. Французу приказано посадить свой самолет в пункте «А», а потом дойти пешком до пункта «Б». И все. Он больше ничего не должен знать. — Почему? Потому, что он француз? — Да вы же знаете, какие они люди! Je m'en fou![2] Не понимают, что такое осторожность. — Мой штурман — египтянин, а радист — сирийский еврей. Может, Черчу и это не понравится? — Совсем забыл о Сэме и Атые. Вы не можете без них обойтись? — Нет. — А нельзя взять на время парочку ребят из отряда дальнего действия? — Нет. — Ну что ж, генерал о них тоже забыл, а я ему напоминать не собираюсь. — Я напомню ему сам. — Ради Христа — не надо! Ведь у нас все готово. Зачем же вставлять нам палки в колеса? Вы, видно, и в самом деле не хотите ехать, Скотти. — Лучше вы меня об этом не спрашивайте, — сказал Скотт. — Приходится. Больно вы желчный стали. Слишком долго сидели в пустыне. После этой операции вам непременно нужно подольше побыть на людях. И принять повышение, предложенное вам Черчем после гибели Пикеринга. Если бы вы захотели, вас давно назначили бы на тот пост, который он занимал… — В награду за то, что я его пережил? — Так вы никогда этого и не простите, а, Скотти? — Я этого не забуду, — ответил Скотт спокойно и без всякого выражения. — Ладно… Важно, чтобы задание было выполнено. А вы единственный человек, который может это сделать как надо. — Оно будет выполнено. Но когда я с ним разделаюсь, оставьте меня в Сиве или где-нибудь еще подальше. Мне не хочется сюда возвращаться. Я чувствую себя там куда лучше. Пикок пожал плечами: — Дело ваше. Но у вас такой вид, будто вам здорово досталось. Скотт кивнул: — Мне и в самом деле здорово досталось. Скотт был крепыш, невысокого роста. Казалось, весь он точно сбит из одних мускулов; плотник, сколотивший его, видно работал на совесть. Да и тот, кто вколачивал мозги в его черепную коробку, не пожалел материала. Поэтому, когда он говорил о себе что-нибудь жалостливое, это звучало шуткой и только веселило Пикока. Посмеявшись, Пикок принялся обсуждать с ним детали
— Разве я могу быть уверен, что наши собственные самолеты не нападут на нас, приняв за вражеский патруль? — угрюмо спросил Скотт у Пикока, который мерил шагами свой кабинет. — Мы предупредим авиацию. — И вы уверены, что это поможет? — Конечно. С чего это вы… — Помните, в тот раз, в Тобруке, когда Олердайс закладывал клейкие бомбы в итальянские «Савойи», а английские самолеты налетели и стали бомбить аэродром? Начальство забыло предупредить наших, и Олердайсу пришлось туго. — Ну, Скотта, такой случай был только раз. И больше не повторится. — Почем я знаю? — Вы, конечно, знать этого не можете. Правда, и вас бомбили наши самолеты. Но зачем вспоминать об этом снова? Разве это не обычный риск, которому подвергаетесь вы и отряды «войск пустыни», когда бродите за спиной у противника? Что-то я не слышал, чтобы вы раньше об этом беспокоились. — Меня беспокоит, когда ваш брат, выдумывая для нас задания, упускает из виду главное. Пусть меня обстреливают наши самолеты, но тогда, когда в этом повинны мы сами. А сейчас вы требуете, чтобы мы выполнили определенное задание. Прекрасно. Со мной будет трое или четверо моих людей, и мне хотелось бы знать, что вы забудете предусмотреть на этот раз? Я не доверяю вашей распорядительности, или, во всяком случае, не вполне доверяю… — Вы преувеличиваете, Скотти. — Ничуть. В пустыне нет ни единого человека, который верил бы тому, что говорят в Каире. Доверься вам — и тебе грозит беда. Особенно, если в дело замешан Черч. Пикок беспокойно шагал по комнате, уговаривая Скотта вести себя разумно. Скотт» с трудом сдерживал злость. — Я и так веду себя разумно, — сказал он. — Да, но вы зря беспокоитесь о том, что должно беспокоить только нас. Скотт не стал спорить. Пикок был не виноват. — Не следует подвергать сомнению все, что мы делаем, только потому, что Пикеринг и еще двадцать человек из вашего отряда подорвались на минном поле и виноват, по-вашему, генерал Черч. Вы должны побороть это в себе, Скотти. — Мне хочется, чтобы все было предусмотрено. — Может, вам вообще не очень хочется выполнять задание? Рассеянный взгляд Скотта упал на Пикока: — Делайте свое дело, а я-то уж выполню, что мне положено. — Ну и слава богу. Мы, со своей стороны, сделаем все, что надо. — Давайте уточним детали. Пикок вздохнул с облегчением: — Мы договорились с отрядом дальнего действия, чтобы они оставили вам горючее на своих складах. Свяжитесь с ними сами. Весь вопрос в том, что вам надо взять отсюда, из Каира? — Ничего. Все, что нам надо, есть в Сиве. Разве только вы нам подкинете несколько новых теодолитов и парочку хронометров. Сойдут и хорошие карманные часы с большим циферблатом. — И это все? — Вы говорите, что с нами поедет наш летчик? — Да. Он попытается пригнать самолет назад. — Почему бы нам не подобрать по пути французского летчика и не поручить ему пригнать машину назад? Зачем нужен еще один летчик? — Затем, что так решило начальство, — пояснил Пикок скучающим тоном. — Что за страсть у Черча все усложнять? — Понятия не имею. А вам-то какое дело, Скотти? Черч желает, чтобы только избранные знали о вашем задании. Он не хочет посылать с вами француза; тот не должен знать, чем вы занимаетесь. Слухи могут дойти до ушей противника. Французу приказано посадить свой самолет в пункте «А», а потом дойти пешком до пункта «Б». И все. Он больше ничего не должен знать. — Почему? Потому, что он француз? — Да вы же знаете, какие они люди! Je m'en fou![2] Не понимают, что такое осторожность. — Мой штурман — египтянин, а радист — сирийский еврей. Может, Черчу и это не понравится? — Совсем забыл о Сэме и Атые. Вы не можете без них обойтись? — Нет. — А нельзя взять на время парочку ребят из отряда дальнего действия? — Нет. — Ну что ж, генерал о них тоже забыл, а я ему напоминать не собираюсь. — Я напомню ему сам. — Ради Христа — не надо! Ведь у нас все готово. Зачем же вставлять нам палки в колеса? Вы, видно, и в самом деле не хотите ехать, Скотти. — Лучше вы меня об этом не спрашивайте, — сказал Скотт. — Приходится. Больно вы желчный стали. Слишком долго сидели в пустыне. После этой операции вам непременно нужно подольше побыть на людях. И принять повышение, предложенное вам Черчем после гибели Пикеринга. Если бы вы захотели, вас давно назначили бы на тот пост, который он занимал… — В награду за то, что я его пережил? — Так вы никогда этого и не простите, а, Скотти? — Я этого не забуду, — ответил Скотт спокойно и без всякого выражения. — Ладно… Важно, чтобы задание было выполнено. А вы единственный человек, который может это сделать как надо. — Оно будет выполнено. Но когда я с ним разделаюсь, оставьте меня в Сиве или где-нибудь еще подальше. Мне не хочется сюда возвращаться. Я чувствую себя там куда лучше. Пикок пожал плечами: — Дело ваше. Но у вас такой вид, будто вам здорово досталось. Скотт кивнул: — Мне и в самом деле здорово досталось. Скотт был крепыш, невысокого роста. Казалось, весь он точно сбит из одних мускулов; плотник, сколотивший его, видно работал на совесть. Да и тот, кто вколачивал мозги в его черепную коробку, не пожалел материала. Поэтому, когда он говорил о себе что-нибудь жалостливое, это звучало шуткой и только веселило Пикока. Посмеявшись, Пикок принялся обсуждать с ним детали
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (51) »