Почему он стал так рваться именно сейчас? Ярость его, несомненно, достигла предела, но каким образом он узнал, что Чэмпли в данный момент находится здесь? Неужели он расслышал голос Чэмпли — мой голос? Но ведь я проторчал в этом доме уже целую неделю, и отнюдь не хранил обета молчания. Так почему же чужак взбесился именно теперь? И полно, разве мой голос — голос Чэмпли? Нет. Нет, клянусь Богом. Мой мозг не может использовать голосовые связки так же, как мозг этого докторишки. Пусть даже мое сознание пересажено в его тело — но ведь мозг-то мой!
— Алисия!
— Что? — громко отозвалась она из гостиной.
— Ничего.
Я хорошо помнил собственный голос — и сейчас звучал в большей степени он, чем какой-то чужой. Какой-то — поскольку голоса Чэмпли до сегодняшнего дня я по сути не слышал. Конечно, полностью моим нынешний голос не был, и все же сходство оказалось достаточным, чтобы я за все эти дни ничего не заподозрил, лежа с полностью забинтованной головой.
Нет, пришелец ни за что не узнал бы его. Значит, у него имеется какая-то иная возможность распознать…
Дом содрогнулся. Я быстро, как мог, прохромал в гостиную. И в этот момент стена кухни рухнула. Еще один могучий рывок — и в гостиную вкатилось нечто ужасное и безжалостное.
Алисия зашлась визгом, а Чэмпли торопливо, захлебываясь, закричал:
— Вон он!.. Вон там!.. Это и есть Чэмпли!..
Не обращая на эту какофонию ни малейшего внимания, пришелец направился к Чэмпли, схватив его одной из конечностей, а другую протянув к Алисии. Мгновением позже она тоже повисла в воздухе.
— Я хотел бы обсудить с вами одно предложение, — обратился я к пришельцу.
И тот ответил — голос исходил неведомо откуда.
— Давайте попробуем.
Алисия вела машину, а Чэмпли бессильно мотался в соседнем кресле — глаза его закатились, а рот приоткрылся и обмяк, словно у ребенка.
На заднем сидении, рядом со мной, кое-как поместился пришелец, неопределенностью очертаний напоминая скорее груду старой одежды, чем живое существо. Он зябко кутался в одеяло. Время от времени он вытягивал некую часть тела, в этот момент начинавшую напоминать странную смесь клешни, руки и лапы разом, и дотрагивался до шеи Чэмпли. Тот сразу же приходил в себя и начинал, мелко дрожа, плакать навзрыд. Как только конечность пришельца отдергивалась, доктор вновь впадал в прострацию.
— Господи, — всю дорогу бормотала Алисия, — Боже мой — оно все из каких-то углов, краев да колючек. И еще черное, гладкое…
Боже… перекатывающееся…
Под этот аккомпанемент мы и ехали до самого Нью-Йорка.
— Полагаю, на том и порешим, — говорил я пришельцу. — Как только мы с Чэмпли вновь обменяемся телами, я немедленно использую машину, чтобы вылечить вас. А потом мои дочерние корпорации приступят к строительству для вас нового звездолета. В обмен вы передадите нам столько научной информации, сколько мы окажемся в состоянии понять.
— Согласен, — глуховато прозвучал сквозь одеяло голос пришельцы.
— Иметь с вами дело гораздо приятнее, чем с тем, другим.
— Я должен был догадаться, что вы узнаете Чэмпли, невзирая на смену физической оболочки.
— Узнаю? Чэмпли? А я-то думал, будто вы все — Чэмпли.
— Нет, — раздраженно проговорил я. — Меня, например, зовут Уильям Шеффер.
— Интересно… — протянул пришелец. — Однако я должен переформулировать свое предостережение. Вы мне нравитесь, но к делу это не относится. А у нас чисто деловые взаимоотношения. И должен сказать, что если вы меня предадите, я до вас доберусь, Уильям Шеффер! Ясно?
— По-моему, это самая лучшая основа для совместного бизнеса.
Просто и ясно.
— Да. Оба мы — деловые люди, — согласился пришелец. Я думал, Чэмпли подходит мне здесь больше всех — вот и попробовал. Прямо-таки стыдно, что я не умею читать мыслей — уж тогда ни за что не допустил бы подобной ошибки. Но вот практичность я буквально вижу — нечто вроде сияния, окружающее человека.
— Ничего, вы и без телепатии справитесь, — утешил я его.
— Конечно, — подтвердил пришелец. — Меня по-настоящему поразило, насколько вы отличаетесь от Чэмпли. Как точно вы сформулировали: практичность — единственно стоящее правило поведения. Я бы добавил, единственно верный показатель степени разумности. Где бы ты ни оказался, иметь дело надо всегда только с наиболее практичными из окружающих существ, а всех остальных отбросить, чтобы не замутняли картины. Способность ощущать практичность — свойство, на редкость важное для выживания. Именно она вознесла мою расу к высотам. Именно она и отличает нас от животных. Я бы даже сказал, это тест на человечность.
Пришелец легонько коснулся меня какой-то выпятившейся вдруг частью своего тела. Однако я не почувствовал ничего, что заставило бы меня засмеяться или заплакать. Никаких острых эмоций. Это был просто контакт между равными.
— Вот почему я предпринял меры, чтобы вывести Чэмпли и эту другую личность из игры и не дать им возможности помешать нам. Я мгновенно ощутил в вас собрата.
Вскоре я снова стал Уильямом Шеффером — во всех отношениях.
А там, среди звезд, существует иная разумная раса, ставшая теперь другом Человечества.