сузились.

− Вашингтонцы!

− Вашингтонцы?

− Ш-ш-ш!

Профессор резко встал и закрыл дверь офиса. Его манеры больше не были расслабленными и спокойными. Теперь движения старика стали напряженными, а походка нервозной. Харткинсон отключил телефон, занавесил единственное окно и сел обратно за стол, заговорщически наклонившись к собеседнику.

− Вам повезло, что вы пришли ко мне, − сказал он. — У них повсюду шпионы.

− Что?

− Доктор Глак и доктор Кэннон на нашем историческом факультете Вашингтонцы. Большинство других профессоров им симпатизируют. Это настоящая удача, то, что вы сначала пришли ко мне. Что у вас есть?

− Что?

− Давайте же. Они не пришли бы к вам, если бы у вас не было того, что им нужно. Что же это? Письмо?

Майк молча кивнул.

− Я так и думал. И что же в этом письме?

Майк засунул руку в карман и достал оттуда кусок пергамента.

Профессор извлек письмо из пластикового пакета. Он прочитал письмо и кивнул головой.

− Это правда. То, что в этом письме.

Майк кивнул.

− Джордж Вашингтон был каннибалом. Он был извергом, убийцей и пожирателем детей. Но его избрали отцом нашей страны, людям важнее образ, нежели правда.

− Еще один человек сказал мне то же самое.

− Он был прав.

Профессор заерзал в кресле.

− Позвольте мне кое-что рассказать об историках. Историки по большей части не заинтересованы в правде. Они не заинтересованы в реальных фактах, они не хотят рассказывать людям, как все происходило на самом деле. Им хочется увековечить ложь, которую они поклялись защищать. Это закрытый клуб людей, которые знают настоящие причины войн, которые мы вели, знают, что происходило за закрытыми дверьми исторических личностей, большинство историков хотят сохранить все, как есть. Но среди нас есть альтруисты, такие люди как я, которые хорошо изучили историю и хотят поделиться своими знаниями с другими. Но большинство историков просто пиарщики прошлого.

Профессор на секунду задумался.

− Бенджамин Франклин никогда не существовал. Вы об этом знали? Это вообще собирательный образ, предназначенный для народных масс. Историки понимали, нужен персонаж, который сможет воплотить любопытство, смелость и дальновидность, человек, олицетворяющий величие и мудрость нации. Так историки создали Франклина, дядюшку Американского Ренессанса. Американцы хотели верить во Франклина, олицетворяли себя с ним, они сами формировали этот образ и полюбили этого вымышленного человека.

То же и с Вашингтоном. Американцы хотели видеть его отцом страны, им нужен был отец страны. Они были охвачены радостью и вряд ли бы стали слушать историков.

Майк посмотрел в глаза Харткинсону, затем взглянул на ряды исторических книг на полках в кабинете профессора. Он осознал, что именно эти люди определяли курс, каким двигалась Америка. Историки. Они играли прошлым и тем самым формировали будущее. Не великие люди формировали этот мир, были еще те, кто говорил им, как формировать его.

− Вы наткнулись на нечто очень важное, − сказал Харткинсон. — Поэтому они вас преследуют. Это письмо для них, как утечка информации из Белого дома во времена Никсона, и теперь президент сделает все, что информация дальше вас не пошла. Как я и сказал, история совсем не то, чем кажется на первый взгляд. Это жуткий мир, жуткий и скрытный. А вашингтонцы…

Профессор покачал головой.

− Они фанатики из фанатиков. Это действительно очень опасная группа.

− У всех, кто тогда пришел ко мне, были деревянные зубы, − сказал Майк.

− Это кость, а не дерево. Небольшая мелочь, которую они стараются скрыть. Самая первая группа вашингтонцев попалась именно на этих зубах, последующие поколения решили, что с подобной атрибутикой они похожи на балаганных шутов. Долго им пришлось искоренять этот образ «деревянных зубов».

− Их так можно вычислить? По их зубам?

− Нет. Когда они не в своих костюмах, то носят современные зубные протезы. Этим они похожи на Ку-клукс-клан.

− Только этим?

Профессор пристально смотрел ему в глаза.

− Нет.

− Что… − Майк прочистил горло. — Что они попытаются сделать?

− Убить вас. И съесть.

Майк встал.

− Господи, мать его, Иисусе. Я пойду в полицию. Я не позволю им причинить вред моей семье.

− Попридержите коней. Они попытаются сделать это. Если вы выслушаете меня и сделаете, как я скажу, у них ничего не получится.

Профессор посмотрел на Майка и даже попытался выдать что-то похожее на улыбку.

− Я хочу помочь вам. Но вам нужно рассказать мне кое-что. У вас есть дети? Дочери?

− Да. Дочка Эми.

− Это плохо. Она… девственница?

− Да ей всего десять!

Профессор нахмурился.

− Это очень плохо.

− Почему плохо?

− Вы видели эмблемы, которые они носят на руках?

− Топор и вишневое дерево?

− Да.

− А что это такое?

− Это было в статье профессора Сьюммерлина. Вашингтонцы всегда интерпретировали сказ о вишневом дереве,^[8] как каннибальную аллегорию, образный пересказ того, как Вашингтон пристрастился убивать людей и есть их мясо. Дальше больше, увлечение вашингтонцев мясом девственниц хорошо задокументировано, это и заставило профессора Сьюммерлина задуматься об их эмблеме. Он просто по-современному истолковал символ «вишня».^[9]

Майк понимал, о чем говорил Харткинсон, от слов профессора у него закололо в животе.

− Они любят мясо девственниц, − сказал профессор.

− Я пойду в полицию. Спасибо вам за помощь, но не думаю, что вы можете…

Вдруг дверь офиса резко распахнулась, за ней стояли они: четверо мужчин и одна женщина, все одетые в костюмы времен Американской революции. Майк разглядел желтые зубы на их ухмыляющихся лицах.

− Тебе следовало быть осторожнее, Джулиус, − сказал самый высокий из них, быстро войдя внутрь.

− Беги! — крикнул Харткинсон.

Майк попытался резко прорваться прямо через дверь, но неподвижные вашингтонцы остановили его. Он думал, что сможет сбить их и вырваться в коридор, но они ждали этого и хорошо подготовились.

Двое мужчин схватили его.

− Моя жена позвонит в полицию, если не я не вернусь вовремя.

− Кого это волнует? — сказал высокий мужчина.

− Они его опубликуют! — в отчаянии крикнул Майк. — Я велел им опубликовать письмо Вашингтона, если со мной что-нибудь случится! Даже если будет поздно.

Женщина хладнокровно смотрела на него.

− Ты ничего такого не велел.

− Нет велел. Моя жена…

− Твоя жена у нас, − сказала вашингтонка.

Ужас охватил Майка.

Женщина кивнула ему головой, улыбаясь.

− И твоя дочь тоже.

Он не знал, куда они везут его, но, судя по всему, далеко. Майк тщетно пытался вырваться, когда они