- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (91) »
дойчмарок. Я с гордостью сказал Юрику: если так передвигаться, все бабки только на автобан уйдут. Конечно, мы перебрались на бесплатную дорогу.
Я сменил Юрика: он от восторга выдохся. Едем по бану, вдруг за спиной кто-то сигналит. Обгоняет нас «гольф-кабриолет». Музон орет, ребята нам машут. Смотрим, а у них такие же хамельнские номера, как у нас. О, земляки!
В Париже в три ночи машин, как в Германии днем. А что там днем? Дурдом!
В Диснейленде нас встретил пень: стоит и со всеми здоровается. Мы тоже пожали его мягкую лапу, расслабились. Потом забрались на пиратский корабль, и там один пират приставил Юрику нож к горлу, а баба — пистолет к виску. Я ему даже позавидовал. А кругом пираты-французы: на рожу все русские, а говорят по-французски.
Еще летали в космос из пушки. Ощущение, как будто тебя со скоростью восемь километров в секунду толкнули. Летишь головой в планету, уши от страха глаза закрыли. Но тогда все обошлось. Юрик меня растолкал:
— Вставай, сказка кончилась.
А я никуда бы из этой пушки и не уходил, там бы и жил. Но у меня с детства предчувствие плохого конца, и чем мне лучше, тем я его яснее вижу.
— Alles! — говорю Юрку. — Завтра в холодной воде отмоемся — и домой.
А он, дурак, недоволен:
— Тебе хорошо, домой — в Германию, а мне — на Украину. Давай еще побудем.
А мне на права немецкие послезавтра сдавать. Кроме того, У меня обнаружился «солнечный удар обеих ног» — диагноз врачи позже поставили, а ноги еще во Франции разбухли и в штаны не вмещались.
В пятнадцать километров от границы заехали мы на заправку, поставили машину и пошли в туалет. Выхожу я из туалета, только штаны застегнул, гляжу: чувак какой-то (полчувака) торчит из моей машины. Я не сразу и сообразил, что он там ищет. Европа же! Вечер, на заправке никого. Я Юрику в стенку стукнул, он обратно: сейчас выхожу. Тогда я уже дошел:
— Юрик! Грабят!
А он, идиот, кричит:
— Кого?
Я же жопой чувствовал: надо сматываться из Франции. Ну, рванул к чуваку, а у него на одной руке барсетка, а через плечо — кинокамера. И все наше: камера моего дружка из Пюрмонта, барсетка Юрика.
А тот гад все это в кулек побросал — и на мотоцикл. Шлем нацепил, ни фига не разберешь. А в руке еще держит монтировку-швайку. Настоящую, воровскую.
Я такие знаю. У моего украинского шефа был зять из Израиля. Так шеф ему за близнецов подарил «мерседес» за двадцать пять тысяч баксов и поставил на него «Мультлок». Бандиты мерс выследили, все разворотили, но дверь так и не открыли: швайка сломалась, видно, была перекалена.
А мой «форд» вскрыли запросто, как старую консервную банку. Потому что мне всегда везет. Не то что тому зятю из Израиля.
Рванули мы с Юриком за мотоциклом. У нас пятьдесят пять лошадей, у него — двести. Ну, мы и оторвались…
В жандармерии мне понравилось. Замечательные ребята! Правда, я по-французски знаю только два слова: Луи Дефюнес. А они по-немецки и того меньше. Но они нас и так поняли.
— Сколько минут назад? — спрашивают.
— Десять… — показываю.
— А что взяли?
— Все: камеру, документы, штаны, деньги…
Они записали: это все, чем можем вам пока помочь.
У Юрика был обморок прямо в жандармерии. Это когда я уже стал успокаиваться, ему хреново стало.
Через три часа из Германии на указанный мною французский банк пришли деньги с моего счета в «Шпаркассе» — двести дойчмарок. И мы, довольные, поплыли домой в Бад Пюрмонт, затем в Бонн, прямо в родное украинское посольство. На свою жопу, как оказалось, но я об этом знал с рождения.
Глава вторая
Между прочим, плутал я не только по Германии. Как вспомню Украину… Только города там называются по-другому. Украина же! Короче, послали меня как-то за нитками через Запорожье под Житомир. Подъезжаем к КП, помыться захотели. Лето было, тепло. Или осень? Так прохладненько, мы ночью в куртках ехали, а днем раздевались. Словом, ночью была осень, а днем лето. Такой дурдом. Мент показал нам колодец. Но там, заявляет, вода тяжелая. — А мне плевать — легкая, тяжелая. Что мне ее, на себе носить? — Пошли, — говорю Сереге-напарнику, — закачивай. Раз, воду набираем, я мылом руки мою, мою, а они не мылятся. — Давай, — злюсь, — хоть в бутылки наберем. Подбегает мент: — Вы что, с ума посходили? На фиг вы мне тут нужны? Езжайте дальше, там и сдыхайте! Я говорю: — А шо такое? — Я же вам сказал: вода тяжелая. Вы шо, по-украински не понимаете? — Не, не понимаю. Мне начхать. Я в бутылочку набрал, выпил, накушался. Тогда он — в истерику: — Идиоты! Вода смертельная, не мылится, отравитесь! Тут уж и я ору Сереге: — Выливай ее на хрен! Набрали ниток, едем взад. Но, видно, надышались этой тяжелой воды. Голова на руль падает, и мысли в ней какие-то совмещенно-сокращенные. — Давай, — говорю Сереге, — по короткой дороге через Черкассы двинем. Двинули. И все, как в Германии: по карте — дамба и село Александровское и должен быть поворот на Черкассы. Едем всю ночь, утром Серега будит: — Смотри. Я смотрю — указатель: Херсон — 60 км. — Бред, — шепчу, — здесь должны быть Черкассы. Где Черкассы и где Херсон? Ты куда заехал?! Я всегда точно знаю, что виноват не я. — А не было указателя! — возмущается Серега. К следующему вечеру доехали до села Александровское. Здесь где-то и должен быть поворот. Едет дед на «москвиче» с прицепом, на базар. Суббота же. Останавливаем: где указатель на Черкассы? — А вот, хлопчики, поворотик, и пошел-пошел прямо… — А чего указателя нет? — Та он есть, просто его кто-то свистнул для сарайки. Проезжаем полкилометра, у дороги курятник, и на нем вместо крыши наш указатель: Черкассы — двести двадцать кэмэ. Мы вышли перекусить. Я говорю: — Во, Серега, смотри, такого с нами нигде больше не случится. Это я ему, дураку, говорю. А сам-то знаю: шиш, случится, Рыжего не проведешь!Глава третья
Теперь я понимаю, шо такое украинськое посольство. Это очень крутая контора, туда люди не идут, а бегут, как в туалет, когда уж совсем прихватит. Нас с Юркой приняла какая-то очень важная тетка. Она мне сначала понравилась, а потом — нет. Может, она была вторым советником посольства, а может, первой телкой посла. В общем, мне по фигу! Нас она оглядела подозрительно, особенно меня: — Вы хто таки? Я кое-как объяснил ей, зачем мы сюда приперлись. — Странно, — сказала она, — вы из Киева, жывэтэ в Пурмонти, а паспорт потеряли во Франции. Цэ дужэ странно… Чого ж вы от нас бажаетэ? Я сказал, что, к несчастью, все еще украинский подданный и без украинского паспорта мне не жить.- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (91) »