продолжает работать, до тех пор, пока он не износится до конца или не погибнет. Это затрудняло решение вопроса. Уайльд строил свои планы — ускользнуть в забвение — не, потому что провел в безделье целый год, нет, такие простои уже бывали в прошлом, и это являлись многообещающим предзнаменованием перемен в международных отношениях, а потому что и он знал, и они знали, что с ним покончено. Он видел это в их глазах, слышал в их голосах. После того, как человек попадал в руки к русским, его ценность сходила на нет. Рука пульсировала как больной зуб.

Он свернул с дороги на площадку перед одиноким пабом, стоящим в конце квартала зданий, имеющих одинаково заброшенный вид, открыл перчаточный ящик, закурил сигару «Бельфлер» и выпустил клуб дыма в потолок. Был и другой признак изменившихся времен. Прежде Джонас Уайльд пил, когда использовал женщин, автомобили, самолеты и суда. Алкоголь был нужен ему прежде всего для общения, он служил подспорьем для того, чтобы без шума достичь своих целей и не пробудить подозрений. Но с недавних пор он в полдень начал испытывать настоятельную потребность в выпивке. Полуденная выпивка накрывала серым облаком Москву, застреленного Кайзерита, Линн Лонгтри, Одали Перс н и девушку по имени Нона. Прежде всего девушку по имени Нона.

Он захлопнул дверцу машины и вошел в бар. Это было пустое помещение, напоминавшее пещеру, отделанную мрачным темным полированным деревом, и не менее мрачной ослепительно начищенной медью. На стенах висели многочисленные фотографии лошадей: содержатель заведения увлекался скачками, а может быть предполагал, что ими увлекаются его клиенты. Уайльд нажал на кнопку звонка, торчавшую сбоку стойки.

— Эй, хозяева!

Вышла молодая женщина; ее черные кудри ниспадали на бретельки белого почти чистого передника. Натянутый на животе, он подчеркивал изобилие пышной плоти. Если бы не нездоровый цвет лица и какая-то неопределенная неопрятность, угадывавшаяся во всем ее облике, она была бы симпатичной. Она улыбнулась Уайльду. Женщины неизменно улыбались Уайльду, те из них, кто любил мужчин — из-за скрытой энергии, которая ощущалась в его движениях, а те, кто ненавидел мужчин — из-за фасона и покроя его одежды.

— Доброе утро! — бодро воскликнула она. — Что вы закажете?

— Я думаю, что-нибудь экзотическое, — ответил Уайльд, — исполненное легкими зефирами тропических бризов. Пожалуй, мы сделаем «зомби».

— Причем отличный. А что это такое?

— Это — коктейль, моя радость. У тебя есть какой-нибудь приличный белый ром?

Она оглядела полки.

— Есть «бакарди».

— Ну, это даже чересчур хорошо для «зомби». Но все равно пойдет. Ты можешь налить две унции^[4] в миксер?

Она, фыркнув, выполнила указание.

— Получится крепко.

— А в этом весь смысл нашего занятия. Теперь выжми туда лимон.

Она умело выдавила сок из плода. Уайльд тем временем оглядел бар и, увидев газету, вспомнил о ежедневном ритуале, который скрупулезно выполнял в течение последних двенадцати лет, и лишь на этой неделе пренебрег им. Наверно, это было следствием прямо-таки юношеского волнения, охватившего его из-за катамарана.

— Что дальше? — спросила барменша.

— Дальше совсем просто. Унция апельсинового «кюрасао», унция ямайского рома, капелька «перно» и унция апельсинового сока. Затем нужно кинуть лед и хорошо взболтать. Но ни в коем случае не процеживать. А нет ли у тебя сегодняшней «Таймс»?

— Газету тоже положить в коктейль? — девушка не казалась удивленной.

— Нет, газету для меня. Я просмотрю ее, пока ты будешь готовить эту смесь.

— Мы не получаем «Таймс». Но чуть дальше по дороге есть газетный киоск. К вашему возвращению все будет готово.

— Какая хорошая девочка! — Уайльд вышел наружу, торопливо прошел по ветреной улице, купил газету, сунул ее подмышку и вернулся в теплую пещеру бара. Девушка наливала напиток в стакан.

— Выглядит так как надо?

— «Зомби» никогда не выглядит так как надо. Все это дело вкуса. Мммм. Да. На вкус и впрямь очень хорошо. — Он пропустил раздел деловой информации и провел пальцем вдоль колонки личных объявлений, задаваясь при этом вопросом, почему он все еще беспокоится на этот счет. Возможно, он делает это в последний раз. Он пробежал две колонки, перешел на третью, отхлебнул свой «зомби» и проглотил пару кубиков льда.

«В СЛУЧАЕ ОСОБОЙ НЕОБХОДИМОСТИ позвоните по телефону в клуб „Мечта“ и попросите к телефону Любовь.»

— Что-нибудь не так? — забеспокоилась барменша.

— Один утренний «зомби» внезапно превратился в два утренних «зомби», — ответил Уайльд. — Ты справишься, если я попрошу тебя смешать мне еще один?

(ii)

Движение было очень напряженным и Уайльд не смог попасть в Лондон раньше трех. Он поставил автомобиль в гараж, неплохо перекусил в буфете клуба «Плэйбой» и провел вторую половину дня у колеса рулетки. Он обнаружил, что не в состоянии сконцентрироваться ни на беснующемся шарике, ни на какой-нибудь кошечке из посетительниц. Заказы, поступавшие к нему, обычно были оформлены в письменном виде, сопровождались задатком и доставлялись обычной почтой. Личный контакт был своего рода сигналом тревоги, предупреждением об опасности, а он был в неподходящем настроении для критических ситуаций. Псевдоним абонента также указывал на женщину, а он не испытывал никакого желания получать этим вечером распоряжения от Фелисити Харт.

В семь тридцать он набрал номер клуба «Мечта».

— Могу ли я поговорить с Любовью?

— О, да, сэр. — Он услышал щелчок и металлические удары, голоса, кричащие в отдалении, визгливый смех. Но пока что никакой музыки. Прижав трубку подбородком к плечу, он зажег сигарету.

— Я Любовь. — Высокий, даже тонкий голос с легким иностранным акцентом. Определенно не Фелисити Харт. — Представьтесь, пожалуйста.

— С радостью, моя дорогая. Меня зовут Уайльд.

— А если не так официально?

— Джонас.

— Я так рада! Вы и представить себе не можете! Но вам не следует приходить сюда. Вы знаете Уиттен-стрит?

— В Эрлс-корте?

— Четвертый дом от угла, справа. Я живу на верхнем этаже. Если вы сможете зайти по дороге, где-то после одиннадцати, то прямо проходите наверх.

— Одиннадцати? — переспросил Уайльд.

— Раньше я не смогу освободиться. До встречи.

Пока что для глубоких раздумий не было оснований. Уайльд словно находился на конвейере, и лента несла его к пункту назначения. Он пообедал в зале для Очень Важных Персон, почувствовал себя обласканным и возвратился к

столам. На сей раз он играл в «блэк джек»^[5] и вернул часть недавнего проигрыша. Из клуба он вышел в десять.